Кто мать дочери маяковского. Американский Маяковский. Почему гражданин США считает себя внуком поэта. «Не дать вывезти из России»

Совпавшая по времени смерть сына Есенина и дочери Маяковского позволяет вспомнить: наше прошлое не так далеко ушло, как нам порой кажется

Текст: Фёдор Косичкин
На фото: Хелен Патрисия Томпсон - дочь Владимира Маяковского и Елизаветы Зиберт; Александр Есенин-Вольпин — сын Сергея Есенина и переводчицы Надежды Вольпин

С интервалом в две недели из США пришли два печальных сообщения: 16 марта в Бостоне скончался в возрасте 91 года последний (как по году рождения, так и по году смерти) сын Сергея Есенина — Александр Есенин-Вольпин, а 1 апреля в Нью-Йорке — единственная дочь Маяковского — Елена-Патрисия Томпсон, также в почтенном возрасте 89 лет.

НЕПОДВЛАСТНЫЕ ВРЕМЕНИ
Долгие биографии этих двух людей имеют больше черт различия, чем сходства. Один был крупным советским математиком и при этом — убеждённым и последовательным антисоветским нонконформистом, что привело его сначала в советские психушки, а потом — в вынужденную эмиграцию, в которой он провел 45 лет из своих 92. Своего знаменитого отца, погибшего, когда Александру было полтора года, он никогда не видел и, естественно, не мог помнить, и не то чтобы стеснялся, но родство с Сергеем Есениным не афишировал, взяв поэтому фамилию матери.


Патрисия Томпсон, напротив, была американкой с рождения. Она, естественно, знала, что ее мать — выходец из России, но о том, что ее отец — знаменитый русский поэт Владимир Маяковский, узнала, будучи уже вполне сознательной девятилетней девочкой. И это потрясло ее настолько, что она писала книги о мимолетном заграничном романе (если называть вещи своими именами) Маяковского, а как только оказалось можно, то есть в начале девяностых, — стала приезжать в Россию, принимала активное участие в мероприятиях, связанных с именем Маяковского, в общем — хранила память. Причем, надо отдать ей должное, — не теряя при том как доставшегося ей, видимо, от отца артистического чутья, так и чисто американского здравого смысла.

Но есть между ними и нечто общее. Они напоминают нам, как на самом деле близки эпохи, кажущиеся давно ушедшими. Для современного школьника Есенин, Маяковский — это что-то то ли чуть позже , то ли чуть раньше Толстого. В общем, что-то далекое и не имеющее к нам сегодняшним никакого отношения. А оказывается, их родные дети — наши современники, они не только летали трансатлантическими самолётами, но и вовсю пользовались интернетом.

Надо признать, что такие зияния в русской поэзии случались и раньше. Когда урожденному рижанину, английскому историку и философу Исайе Берлину предложили в ноябре 1945 года в Ленинграде познакомиться с , он, по его собственному признанию, поразился так, словно ему предложили познакомиться с Диккенсом или Шекспиром. Умом он, конечно, быстро сообразил, что, в сущности, со времен «Бродячей собаки» прошло не так много лет и Анна Андреевна далеко не так стара, чтобы тут было чему изумляться — но иррациональное чувство было именно такое — что-то из давно минувшей эпохи. Что, конечно, усугублялось только что закончившейся Второй мировой войной.

А Мария Александровна Гартунг-Пушкина — та самая, некоторыми внешними чертами которой воспользовался , создавая портрет — дожила до 1919 года и, по свидетельству очевидцев, любила приходить на Пушкинскую площадь и подолгу сидеть на скамеечке напротив своего бронзового отца. Что дало повод комсомольскому поэту Николаю Доризо написать не очень уклюже, но искренне:

Во всей России знать лишь ей одной,
Ей,
одинокой
седенькой старухе,
Как были ласковы
и горячи порой
Вот эти пушкинские бронзовые руки.

Кстати, сам Доризо, пик популярности которого пришёлся на ранние шестидесятые, дожил до 2011-го. Но надо прямо сказать: как поэт он оказался позабыт гораздо раньше. И это, увы, совершенно нормально. Смена исторических эпох ускоряется, каждая эпоха становится короче нормальной, не оборванной искусственно человеческой жизни. И былые кумиры тихо доживают свой век на переделкинской даче.

Но при этом тех же Маяковского и Есенина мы будем помнить во все эпохи. Потому что есть вещи, неподвластные времени, — как бы ни банально это звучало. И настоящая поэзия — из их числа.

Патрисия Томпсон (англ. Helen Patricia Thompson, урождённая Хелен (Елена) Джонс, известная также как Елена Владимировна Маяковская; (15 июня 1926, Нью-Йорк - 1 апреля 2016, там же) - американский философ и писатель, педагог. Дочь Владимира Маяковского и русской эмигрантки Елизаветы Зиберт/wikipedia

Александр Сергеевич Есенин-Вольпин (англ. Alexander Esenin-Volpin, 12 мая 1924, Ленинград, РСФСР - 16 марта 2016, Бостон, США) - советский и американский математик, философ, поэт, один из лидеров диссидентского и правозащитного движения в СССР, пионер правового просвещения в диссидентских кругах советского общества, сын Сергея Есенина/wikipedia

Дети Маяковского, их судьба Владимир Маяковский известен не только своим гениальным поэтическим талантом, но и мощной харизмой, которая в свое время разбила немало женских сердец. Множество любовных романов и увлечений как оставили след в стихах поэта, так и дали жизнь реальным людям. Дети Маяковского – это один из главных вопросов для исследователей биографии поэта. Кто они, наследники великого гения-футуриста? Сколько детей у Маяковского, как сложилась их судьба? Личная жизнь поэта Владимир Маяковский был очень обаятельным, умным и видным мужчиной. Перед его пронзительным, бьющим прямо в сердце взглядом не могла устоять практически ни одна женщина. Поэта всегда окружала толпа поклонниц, да и сам он легко бросался в океан любви и страсти. Известно, что особенное, горячее чувство и привязанность его были связаны с Лилей Брик, но это не ограничивало его в увлечении другими женщинами. Так, любовные романы с Елизаветой Лавинской и Елизаветой Зиберт (Элли Джонс) стали во многом судьбоносными для поэта, навсегда заняв нишу его памяти и наследия. Вопрос наследия Дети Маяковского, их судьба – вопрос этот встал особенно остро после смерти поэта. Безусловно, стихи, воспоминания современников, дневники, письма, документальные записи очень ценны для истории русской литературы, но куда значимее вопрос потомства и наследия. Живое продолжение памяти и истории о гениальном футуристе, коим являются дети Маяковского, окутано тайнами, сомнениями и неточностями. Лилия Брик не могла иметь детей. Однако исследователи на 99% уверены, что наследников у поэта как минимум двое. И появились они от двух разных женщин, на разных континентах. Это сын Глеб-Никита Лавинский и дочь Патрисия Томпсон. Долгое время информация о них не разглашалась, и подробности их историй рождения знали лишь близкие люди. Теперь дети Маяковского (фото и документы их хранятся в музейных архивах) – это утвержденный факт. Сын Во время работы в "Окнах РОСТа" (1920 г.) Владимир Маяковский познакомился с художницей Лилией (Елизаветой) Лавинской. И хотя на тот момент она была замужней барышней, это не помешало ей увлечься статным и харизматичным поэтом. Плодом этих отношений стал их сын, получивший двойное имя Глеб-Никита. Он родился 21 августа 1921 года и в документах был записан под фамилией Антона Лавинского, официального мужа матери. Сам мальчик Глеб-Никита всегда знал, кто его биологический отец. Более того, несмотря на отсутствие отеческого внимания (дети Владимира Маяковского не занимали, он даже их боялся), он глубоко любил поэта и с юных лет читал его стихи. Жизнь Жизнь Никиты-Глеба была не из простых. При живых родителях мальчик до трех лет рос в детдоме. По тем социальным взглядам это было самое подходящее место для воспитания детей и приучения их к коллективу. О родном отце у Глеба-Никиты сохранилось мало воспоминаний. Гораздо позже он расскажет своей младшей дочери Елизавете об одной особенной их встрече, когда Маяковский взял его к себе на плечи, вышел на балкон и читал ему свои стихи. Сын Маяковского обладал тонким художественным вкусом и абсолютным музыкальным слухом. В 20 лет Глеб-Никита был призван на фронт. Всю Великую Отечественную войну он прошел обычным солдатом. Тогда же впервые женился. После победы 1945 года сын Маяковского поступил в Суриковский институт и стал известным скульптором-монументалистом. Самая значимая и выдающаяся его работа – памятник Ивану Сусанину в Костроме (1967 г.). Глеб-Никита Лавинский умер 14 июня 1986 года. Сходство с отцом В 1965 году мастерскую скульптора Глеба-Никиты Лавинского посетил литературовед Е. Гуськов. Он был поражен внешним сходством мужчины с Владимиром Маяковским, его глубоким, низким голосом, манерой читать стихи так, как это делал сам поэт. Сын для неродного отца Антона Лавинского всегда был живым напоминанием об увлечении и измене жены. Возможно, поэтому отношения отчима и пасынка были довольно холодными. А вот дружба с Маяковским была, напротив, удивительно теплой и крепкой. Семейный архив сохранил немало фотографий, свидетельствующих об этом. Американская дочка В середине 1920-х годов в отношениях между Маяковским и Лилией Брик произошел коренной перелом, да и сама политическая обстановка в России тогда для поэта-революционера была сложной. Это стало поводом для его поездки в США, где он активно гастролировал, навещал друга Давида Бурлюка. Там же он и познакомился с русской эмигранткой Элли Джонс (настоящее имя – Елизавета Зиберт). Она была надежным товарищем, очаровательной спутницей и переводчицей для него в чужой стране. Этот роман стал весьма знаменательным для поэта. Он даже всерьез хотел жениться, создать спокойную семейную гавань. Однако старая любовь (Лилия Брик) его не отпускала, все порывы быстро остыли. А 15 июня 1926 года Элли Джонс родила от поэта дочь – Патрисию Томпсон. При рождении девочка получила имя Хелен-Патрисия Джонс. Фамилия досталась от мужа эмигрантки-матери Джорджа Джонса. Это было необходимо, чтобы ребенок мог считаться законнорожденным и остаться в США. Кроме того, тайна рождения уберегла девочку. Возможные дети Маяковского тогда могли попасть под преследования со стороны НКВД и самой Лилии Брик. Судьба О том, кто является настоящим отцом, Хелен-Патрисия узнала в девять лет. Но эта информация еще долго оставалась семейной тайной и была недоступна для общественности. Девочка унаследовала творческий талант отца. В 15 лет она поступила в художественный колледж, после окончания которого устроилась редактором в журнал «Макмиллан». Там она делала обзоры кинофильмов и музыкальных записей, редактировала вестерны, научную фантастику, детективы. Помимо деятельности в издательствах, Хелен-Патрисия работала преподавателем, писала книги. В 1954 году дочь Маяковского вышла замуж за американца Уэйна Томпсона, сменила фамилию и оставила вторую часть от двойного имени – Патрисия. Спустя 20 лет супруги развелись. Патрисия Томпсон (или Елена Владимировна Маяковская) умерла 1 апреля 2016 года. Встреча с отцом Когда Патрисии было три года, она в первый и единственный раз встретилась с отцом. Новость о рождении дочери очень обрадовала Маяковского, но он не мог получить визу в США. Зато разрешение на поездку во Францию достать удалось. Именно там, в Ницце, отдыхала Элли Джонс с дочерью. Патрисия называла его Володей, а он постоянно повторял «дочка» и «маленькая Элли». Не осознавая еще, кто перед ней, девочка все же сохранила теплые и нежные воспоминания об этой встрече. Внуки Дети Маяковского, их судьба – это отдельная глава истории гениального поэта. Теперь их уже, к сожалению, нет в живых. Но линию памяти продолжают внуки и правнуки. Известно точно, что сын Маяковского – Глеб-Никита – был трижды женат. От этих браков у него родилось четверо детей (два сына и две дочери). Сын-первенец назван в честь отца-поэта Владимиром, а младшая дочь – в честь матери – Елизаветой. Дети Маяковского пошли по стопам предка и стали заслуженными творческими деятелями (скульпторами, художниками, педагогами). Сведения об их судьбе представлены довольно скудно и обрывочно. Известно лишь, что старший внук-тезка поэта (Владимир) умер в 1996 году, а внучка держит детскую художественную мастерскую. Род Маяковского продолжают пять внуков Глеба-Никиты (Илья, Елизавета, Михаил, Александр и Анастасия). Илья Лавинский работает архитектором, Елизавета – художником театра и кино. О Патрисии Томпсон информация для российского общества до 1990-х годов была закрыта. Однако с доказательством родства с известным поэтом возник резонный вопрос продолжения рода. Есть ли дети у дочери Маяковского? Как оказалось, у Патрисии Томпсон есть сын Роджер, он работает адвокатом, женат, но своих детей не имеет. Интересные факты Сын Маяковского получил двойное имя из-за родительских разногласий в выборе имени для мальчика. Первую часть – Глеб – он получил от отчима, вторую часть – Никита – от матери. Сам Маяковский в воспитании сына участия не принимал, хотя и был частым гостем семьи в первые несколько лет. В 2013 году на Первом канале вышел фильм «Третий лишний», посвященный 120-летию со дня рождения поэта. В основу документальной ленты легла история роковой любви Маяковского и Лилии Брик, возможных причин самоубийства поэта, также была затронута вечная тема – дети Маяковского (кратко). Именно этот фильм впервые открыто и доказательно заявил о наследниках поэта. Поэт-футурист всегда был в центре женского внимания. Несмотря на всепоглощающую любовь к Лиле Брик, ему приписывают множество романов. А что было после, в большинстве случаев история просто умалчивает. Однако Глеб-Никита Лавинский однажды упомянул, что у Маяковского есть еще один сын, который живет в Мексике. Но эта информация так и не получила своего документального или какого-либо другого подтверждения. Патрисия Томпсон написала за свою жизнь 15 книг. Несколько из них она посвятила своему отцу. Так, книга «Маяковский на Манхэттэне, история любви» рассказывает о ее родителях и их недолгих, но нежных отношениях. Также Патрисия начала автобиографическую книгу «Дочка», но закончить ее не успела. Уже будучи в преклонном возрасте, Патрисия познакомилась с архивом отца (библиотека Санкт-Петербурга). На одной из страниц она узнала свои детские рисунки (цветочки и листья), которые оставила во время их первой и единственной встречи. По просьбе самой Элли Джонс дочь кремировала тело матери после ее смерти и похоронила в могиле Владимира Маяковского на Новодевичьем кладбище. Внучка поэта – Елизавета Лавинская – пишет книгу «Сын Маяковского». Это книга-воспоминание о ее отце, сыне известного поэта, его непростых отношениях с отчимом и беззаветной любви к родному отцу, с которым он так и не успел познакомиться сознательно. Ведь Глебу-Никите было всего восемь лет, когда не стало Маяковского. Беременной от Маяковского была последняя его любовь – Вероника Полонская. Но она была замужем и не желала так резко обрывать супружеские отношения ради поэта-сердцееда. Поэтому Полонская сделала аборт. P.S. Были ли дети у Маяковского? Теперь известно точно, что да. И хотя он никогда не был женат официально, теперь, когда все запреты и опасности гонений сняты, мы знаем, что было как минимум два наследника великого поэта-революционера. Более того, его потомки живут и сегодня, идя по собственному творческому пути. И память о таком литературном феномене, как Маяковский, дети, внуки и правнуки открыто пронесут еще через многие годы.

Хелен Патрисия Томпсон родилась 16 июня 1926-го, в Нью-Йорке (New York City). Ее мать - русская эмигрантка, переводчица Элли Джонс, рожденная как Елизавета Петровна Зиберт, была дочерью крупного землевладельца. Элли свободно владела русским, французским, немецким и английским языками.

Владимир Маяковский прибыл с визитом в Нью-Йорк в 1925-м, к художнику Давиду Бурлюку (David Burliuk), одному из основоположников русского футуризма. Российский поэт влюбился в Джонс, роман с которой продлился три месяца. Влюбленные были неотделимы друг от друга, но решили сохранить свою связь в тайне.

Проводив Маяковского на корабль, отплывающий в Европу, Элли вернулась домой, где обнаружила, что вся ее кровать усыпана незабудками. Поэт израсходовал практически все свои средства, чтобы так красиво попрощаться с Джонс. Из-за этого ему пришлось возвращаться в Советский Союз "в самой плохой каюте", четвертым классом.

Вскоре после возвращения Маяковского на родину, Джонс родила Патрисию. Бывший муж переводчицы, Джордж Джонс, поставил в свидетельстве о рождении девочки свою фамилию. Он стал "юридическим отцом" Патрисии, которая получила статус "законнорожденной", и обращался с ней как с родной.

Узнавший о рождении дочки, Маяковский попытался вновь добраться до Америки, но это оказалось невозможно. В 1928-м поэт получил разрешение на поездку в Париж (Paris); его дочь и Джонс в то же самое время прибыли на отдых в Ниццу (Nice), чтобы "уладить иммигрантские вопросы". Маяковский приехал из Парижа в Ниццу к дочери, тогда трехлетней. Она подарила биологическому отцу паркеровскую ручку и с тех самых пор никогда больше его не видела.

Джордж Джонс обучил Патрисию английскому, которая также немного говорила по-русски, по-немецки и по-французски. Американские дети поначалу отказывались играть с Томпсон, потому что она была иностранкой. Девочка решила, что не хочет больше говорить "на бесполезных языках" и принялась учить английский. С этого момента она перестала пополнять русскую лексику.

Патрисия узнала правду о своем настоящем отце в девятилетнем возрасте, однако отчим и мать просили до их смерти никому не раскрывать семейной тайны. Элли как-то сказала Патрисии, что однажды Маяковский заявил, что пишет стихотворение об их любовной связи. Джонс запротестовала и сказала, что хочет, чтобы их чувства сохранились только дня них.

14 апреля 1930-го Маяковский застрелился, о чем Джонс узнала из газет. В предсмертной записке поэт ничего не упомянул о Патрисии. Она считает, что это помогло ей уберечься от преследований НКВД, поскольку комиссариат вряд ли бы испытал восторг, узнав, что "у советского поэта в Америке растет ребенок от дочери кулака".

Лучшие дня

После смерти отца дочка наотрез отказывалась говорить с матерью по-русски. Вероятно, Томпсон неосознанно уходила от всего русского, хотя это не мешало ей в дальнейшем чувствовать себя русской американкой, работать над детской книгой про Россию и преподносить американцам "адекватный образ советского человека".

Патрисия была зачислена в художественную школу в 15 лет, по окончании которой поступила в Барнард-колледж. Она получила диплом в июне 1948-го и получила работу редактора. Томпсон работала в нескольких широко издаваемых журналах, включая "Macmillan Publishers".

Патрисия писала обзорные статьи, посвященные кинофильмам и музыкальным записям, а также редактировала произведения различных направлений, включая научную фантастику, вестерны, романы и детективы. Пером Томпсон написано более 20 книг.

В 1954-м дочь Маяковского связала себя узами брака с американцем Уэйном Томпсоном-Шерманом. Брак распался в 1974-м. От союза остался сын Роджер, ставший адвокатом в области интеллектуальной собственности. Роджер женился и усыновил колумбийского мальчика по имени Логан.

Патрисия была профессором философии и женских исследований в Лемановском колледже в Нью-Йорке. Она преподавала философию феминизма в Нью-Йоркском университете. Томпсон признавала себя феминисткой, но отнюдь не из числа тех, кто стремится принизить роль мужчины. Патрисия рассматривала свой феминизм как "стремление сохранить семью, работать на ее благо".

Она опубликовала книгу "Маяковский на Манхэттене, история любви", описывающую роман ее родителей, взяв за основу неопубликованные воспоминания ее матери и беседы с ней. Чтобы не забыть материнские истории, Патрисия воспользовалась магнитофоном и надиктовала целых шесть кассет.

В 1991-м, после смерти Элли Джонс и распада Советского Союза, Патрисия вместе со своим сыном побывала в России, где пара была встречена с большим уважением. Мать и сын познакомились с родственниками Маяковского - с потомками его сестер, с его друзьями и почитателями его творчества.

Томпсон раскопала землю между могилами Маяковского и его сестры на Новодевичьем кладбищ и поместила часть праха своей матери, который привезла в Россию.

Согласно данным от 2015-го, Патрисия хотела выучить русский язык, на котором более не могла изъясняться, и получить российское гражданство.

Патрисия Томпсон умерла 1 апреля 2016 года, о чем сообщил Государственный музей В. В. Маяковского на своей странице в Facebook.

Ее тело было кремировано в США. Дочь Маяковского завещала развеять ее прах над могилой отца.

Патрисия Томпсон, будучи американкой, в преклонном возрасте, часто просила именовать ее Еленой Владимировной Маяковской.

Она запомнилась статной женщиной с волевым подбородком и крупными чертами лица. Ее отличала такая же, как у В.В. Маяковского вертикальная складка между бровей.

История этой женщины позволяет раскрыть неведомые многим обстоятельства личной жизни великого поэта, некоторые аспекты российско-американских отношений.

Мать Патрисии (урожденная Елизавета Петровна Зиберт) родилась в многонациональной и многорелигиозной Башкирии, она была дочерью крупного землевладельца немецкого происхождения. В начале 20-х годов работала в Москве. Вышла замуж за американца Джорджа Джонса.

В 1923 году выехала в США. Там ее знали как Элли Джонс. Вскоре она рассталась с мужем, с которым они остались в добрых отношениях.

История рождения Патрисии

Появление Патрисии на свет связано с полугодовой творческой командировкой В.В. Маяковского в США в 1925 году. На одном из вечеров поэзии он познакомился с 20-летней интеллектуалкой, Элли Джонс. Здесь он читал свои стихи, а она их переводила.

Поэт был покорен ее естественностью, интеллигентностью, умом и шармом. Позже она стала его переводчиком и гидом. У молодых людей завязался бурный роман. На следующий год 15 июня 1926 г. у Элли родилась дочь. Джордж Джонс из благородных побуждений дал девочке свою фамилию, что и было записано в свидетельстве о рождении.

Нарекли ее двойным именем Хелен-Патрисия. Первую часть имени - по-русски Елена дала ей крестная, дружившая с матерью девочки еще на родине. А имя Патрисия она получила в честь лучшей американской подруги матери. Обстоятельства появления девочки на свет стали тайной семьи. И мать и отчим настаивали на том, чтобы до их смерти она не была раскрыта.

Это было сделано и для того, чтобы:

• Эллин не оказалась в двусмысленном положении из-за внебрачного ребенка;
• не навредить ей из-за негативного отношения многих русских эмигрантов к Советской России;
• у В. Маяковского не появились из-за этого проблемы на родине;
• сберечь психику ребенка и пояснить ей ситуацию в подходящее время.

Маяковский был рад рождению дочки. Желанию поскорее увидеть ее мешали сложности с поездкой в США.

Становление личности

Детство девочки нельзя назвать легким. Только в начале 30-х годов она узнала, кто на самом деле ее отец. Ее мать, несмотря на блестящее образование, была вынуждена искать разные возможности заработать на жизнь и поставить на ноги ребенка. Зная несколько иностранных языков, она разговаривала с дочкой на русском, французском и немецком.

Патрисия хорошо развивалась, у нее проявились склонности к изобразительному искусству, особенно к абстрактной живописи. Когда ей исполнилось 15 лет, она стала ученицей художественной школы. Затем она поступила в Барнард-колледж - частное женское высшее учебное заведение. Этот один из старейших и наиболее престижных гуманитарных колледжей Америки.

Учеба в нем повлияла на формирование жизненной позиции и круга интересов. Окончив в 1948 году колледж, она занялась редакторской деятельностью в широко известных американских журналах. Выйдя в 1954 году замуж, она взяла фамилию мужа Томпсон и оставила имя Патрисия.

Спустя двадцать лет супруги расстались. Сын Роджер стал адвокатом в сфере авторского права.

След в жизни

Она отмечала, что вся ее долгая жизнь была борьбой за выживание. Многие годы, до выхода на пенсию преподавала Нью-Йоркском гуманитарном Леман-колледже, носившего имя бывшего губернатора города, американского сенатора и филантропа. Стала доктором философии и профессором Нью-йоркского городского университета - одного из крупнейших США.

Известна как писатель и публицист. В американских научных кругах ее знали как специалиста по проблемам феминизма, социологии и семейной экономики. Суть ее феминистических взглядов сводится к тому, что женщины независимо от сферы их деятельности, не могут оставить дом и обязанности по воспитанию детей. Но они на основе равноправия могут вовлекать мужчин в управление домашним хозяйством.

Это дает возможность усиления творческого начала в жизни женщин. Среди пятнадцати опубликованных нею книг главной считала работу о пребывании Маяковского на Манхэттене. Была искренним почитателем его поэзии. Ей очень нравилась любовная лирика поэта. Полагала, что Маяковскому в 1930 г. помогли уйти из жизни.

Считала своей миссией оправдание отца, который по ее мнению самоубийства не совершал. Он стремился жить, в том числе ради своей дочери.

О русском патриотизме американки

Всю жизнь она считала себя русской патриоткой, хотя впервые вместе с сыном приехала на родину родителей только в 1991 году. С гордостью говорила о своих российских корнях. Была активистом Русско-американского культурного центра «Наследие». Через десять лет посетила Башкортостан, где в деревне Давлеканово сохранился дом дедушки и бабушки, в котором появилась на свет ее мать.

Однако позже приехать в Россию не могла, т.к. ее единственным источником дохода была пенсия. Жила Патрисия Томпсон в самой высокой части нью-йокского Манхэттена, недалеко от реки Гудзон. Это место, где любили селиться представитель русской интеллигентской эмиграции. Скончалась в Нью-Йорке 1 апреля 2016 г. Ей было 89 лет.

• Предки по линии матери Патрисии Томпсон оказались в России в числе тех немцев, которые перебрались туда по приглашению Екатерины II;
• В.В. Маяковський единственный раз встретился с дочкой в 1928 году во французской Ницце, куда ее привезла мать на отдых в июне 2015 года она заявляла о желании получить российское гражданство;
• Колледжами в США называют не средние специальные, а полноценные учебные заведения, входящими в структуру какого-либо университета;
• Томпсон просила после смерти ее прах развеять над отцовской могилой на московском Новодевичьем кладбище.

Лицом к лицу

Уму непостижимо: дочь Маяковского живет в Америке! Да не просто в Америке, а в Нью-Йорке, на Манхэттене! Едва узнав это, я совершенно немыслимыми путями добыл ее телефон и договорился об интервью для «Русского базара».
- Елена Владимировна, о вашем отце, «лучшем, талантливейшем поэте» Владимире Владимировиче Маяковском мы многое знаем - в школе «проходили». Кем была ваша мама?
- Моя мать Елизавета (Элли) Зиберт родилась 13 октября 1904 года в городе Давлеханове, в нынешнем Башкортостане. Она была старшим ребенком в семье, которая была вынуждена бежать из России после революции. Её отец (и мой дед), Петер Генри Зиберт, родился в Украине, а мать, Элен Нейфелдт, - в Крыму. Оба были потомками немцев, прибывших в Россию в конце XVII века по приглашению Екатерины II. Образ жизни немцев России характеризовался простотой и религиозностью, их ценностями были самодостаточность и независимость. Немцы строили свои собственные церкви, школы, больницы. Немецкие колонии в России процветали.
Элли была «сельской девушкой», жившей в поместьях отца и деда. Она была гибкой, стройной и хорошо сложенной, огромные выразительные голубые глаза сверкали. У нее был высокий лоб, прямой нос и волевой подбородок. Губы ее своим чувственным изгибом могли выражать эмоции без всяких слов. Из-за своей стройности она казалась выше чем была на самом деле. Но более важно, что она была женщиной интеллектуальной, с характером, мужеством и обаянием. Она получила образование в частной школе, имела частных преподавателей. Дополнительно к русскому она свободно говорила на немецком, английском и французском языках.
- Как же немецкая девушка из далекого Приуралья оказалась здесь, в Америке, познакомилась с первым советским поэтом?
- Октябрь 1917 года перевернул благополучный мир семьи Зибертов вверх дном. Ко времени революции мой дед имел большие земельные владения в России и за ее пределами. Он мог позволить себе путешествия с семьей в Японию и в Калифорнию. Что ждало это семейство в советской России - нетрудно себе представить. Но им удалось в конце 20-х годов перебраться в Канаду. Моя мать в послереволюционной суматохе сумела уехать из Давлеханова и работала с беспризорниками в Самаре. Потом она стала переводчиком в Уфе, в американской организации помощи голодающим (ARA). Через некоторое время уехала в Москву. Там Элли Зиберт стала Элли Джонс - она встретила англичанина Джорджа Е. Джонса, также работавшего в ARA, и вышла за него замуж.
- Это был настоящий или фиктивный брак?
- Пожалуй, фиктивный, поскольку главной его целью для моей матери было вырваться из советской России.
- Какой это был год?
- В мае 1923 года мама вышла замуж за Джонса, вскоре они отбыли в Лондон, а уже оттуда - в Америку, где спустя два года, формально оставаясь замужней женщиной, моя мать встретила Маяковского, в результате чего на свет появилась я. Замечу, что Джордж Джонс поставил свое имя в моем свидетельстве о рождении, чтобы сделать меня «законнорожденной». Он стал для меня юридическим папой, к которому я всегда испытывала благодарность.
- Пожалуйста, чуть подробнее о встрече ваших родителей в Нью-Йорке...
- 27 июля 1925 года, сразу же после своего 32-го дня рождения, Маяковский в первый и последний раз ступил на американскую землю. Он был в расцвете сил и как поэт, и как мужчина («высокий, темный и красивый»). Месяцем позже этот гений встретился с Елизаветой Петровной, Элли Джонс, русской эмигранткой, жившей врозь со своим мужем. Американская жизнь Маяковского отражена в его прозе, стихах и зарисовках. Он покинул США 28 октября 1925 года и никогда уже не возвращался в страну. В течение краткого двухмесячного периода Маяковский и Элли были любовниками.
- А где они познакомились?
- На поэтическом вечере в Нью-Йорке. Но впервые мама, по ее рассказам, увидела Маяковского еще в России, стоящим в отдалении на перроне вокзала вместе с Лилей Брик. Она запомнила тогда, что у Лили был «холодный» взгляд. Первым вопросом матери к Маяковскому на той вечеринке был: как делают стихи? Ее интерес к искусству и секретам поэтического мастерства неизбежно должен был возбудить ответный интерес Маяковского к этой очаровательной и начитанной молодой женщине, приехавшей с востока его родной страны. Большинство участников вечеринки говорили по-английски, поэтому совершенно естественно, что между двумя русскими завязалась беседа.
- И они полюбили друг друга?
- Мама рассказывала мне, что Маяковский был очень бережен к ней, не раз спрашивал, осторожна ли, в определенном смысле, она. На что она отвечала: «Результат любви - дети!» Последние в жизни моей матери слова, услышанные ею от меня, были: «Маяковский тебя любил!» Мама умерла в 1985 году.
Маяковский сам считал, что был чрезвычайно продуктивен в период встреч с моей мамой. Он гордился тем, что было сделано им в Америке. С 6 августа до 20 сентября 1925 года он написал 10 стихотворений, включающих «Бруклинский мост», «Бродвей», «Кемп «Нит Гедайге». Разве нет связи чувства Маяковского к моей матери с расцветом его поэтического гения? Все, кто был знаком с Маяковским, знали его как человека глубокой и продолжительной преданности, романтика, никогда не вульгарного в его отношениях с женщинами.
- Елена Владимировна, а вы не интересовались, кто-нибудь видел ваших родителей в Нью-Йорке вместе? Ведь не в безвоздушном же пространстве все происходило...
- Однажды меня привели в дом к писательнице Татьяне Левченко-Сухомлиной. Она рассказала мне свою историю. Как молодая жена американского юриста Бенджамена Пеппера она приехала в Нью-Йорк, где училась в школе журналистики Колумбийского университета и работала в театре. Она увидела Маяковского на улице, близкой к офису Амторга, разговорилась с ним. Он был всегда счастлив, встречая русских в своих поездках, и спросил у нее и ее мужа, не хотят ли они пойти на вечер его поэзии. Их пригласили на вечеринку в его квартире, где, по рассказу Татьяны Ивановны, она увидела Маяковского с высокой, стройной очень симпатичной молодой женщиной, которую он называл Элли. Для нее было ясно, что Маяковский сильно в нее влюблен. Благодаря Татьяне Ивановне я знаю, что я действительно - дитя любви. Я всегда верила в это, но было важно иметь «показания свидетеля» для подтверждения моей интуитивной уверенности.
- Вы упомянули Лилю Брик. Она знала о вашем существовании? И если да, то как относилась к вам?
- Спустя несколько дней после смерти Маяковского Лиля Брик попала в его комнату в Лубянском проезде. Рассматривая бумаги отца, она уничтожила фото маленькой девочки, его дочери... Лиля была наследницей авторских прав Маяковского, поэтому существование дочери было для нее абсолютно нежелательным. Поскольку, как известно, она была связана с органами НКВД, моя мать всю жизнь боялась, что Лиля «достанет» нас в Америке. Но, к счастью, чаша сия нас миновала. Я не являюсь незаконнорожденной дочерью Маяковского. Я являюсь его биологической дочерью с 23 его генами. Я родилась, повторяю, в результате пылкой любви, поглотившей поэта во время его пребывания в Нью-Йорке в 1925 году. Это обстоятельство было предопределено судьбой, не поддающейся контролю со стороны моих родителей. Любовь Маяковского к моей матери, Элли Джонс, окончила его интимные отношения с Лилей Брик.
Я никогда лично не знала Бриков. Насколько я могу судить, Брики построили карьеру, эксплуатируя имя Маяковского. Сколько жестоких вещей было сказано о нем! Что он груб, неуправляем, патологически брезглив. А его друг Давид Бурлюк говорил, что он был, в сущности, добрым, чувствительным человеком, и он действительно был таким. Конечно, когда он был на публике, то есть на сцене, он был резким спорщиком, быстрым в ответах на любой вызов, очень умным и язвительным. Он мог обыграть любого, если люди начинали подлавливать его - когда чувствовал себя хорошо.
- Отец вас видел один раз в жизни, кажется, в Ницце...
- В записной книжке Маяковского, на отдельной странице, написано лишь одно слово: «Дочка»... Да, в первый и последний раз мы виделись с отцом в Ницце, куда мама ездила не специально, а по своим иммигрантским делам. Маяковский в это время случайно оказался в Париже, и одна наша знакомая сообщила ему, где мы. Он тотчас примчался в Ниццу, подошел к дверям и возвестил: «Вот я здесь!» Посетив нас, он послал в Ниццу из Парижа письмо, которое было, пожалуй, самым драгоценным достоянием мамы. Оно было адресовано «двум Элли», отец просил о возможности повторной встречи. Но второго посещения, считала моя мать, не должно было быть! Мы переехали в Италию, а Маяковский приезжал потом в Ниццу в надежде встретить нас там.
- В предсмертной записке Маяковский определил свою семью: мать, сестры, Лиля Брик и Вероника Витольдовна Полонская. И просил правительство «устроить им сносную жизнь». Он не упомянул ни женщину, которую любил, ни вас. Почему?
- Это был вопрос, на который у меня самой не было удовлетворительного ответа, пока я не встретилась с Вероникой Полонской во время моего первого визита в Москву в 1991 году. Наша встреча частично была показана по русскому ТВ.
Деликатная и хрупкая г-жа Полонская, которая была очаровательной инженю, когда Маяковский знал ее, любезно приветствовала меня. Мы поцеловались и обнялись в ее маленькой комнате в доме для престарелых актеров. На ее книжной полке стояла небольшая, но в полный рост, статуя Маяковского. Она тоже любила его, в чем я уверена. Она сказала, что он говорил ей обо мне: «У меня есть будущее в этом ребенке», и что у него есть паркеровская ручка, которую в Ницце подарила ему я. Он с гордостью показывал ее Веронике. В музее Маяковского в настоящее время имеются две паркеровские ручки, и одна из них, несомненно, моя.
Я задала г-же Полонской тот же вопрос, который вы задали мне: почему он упомянул моих тетушек, бабушку, Лилю Брик и ее в своем последнем письме? Но не меня и мою мать? «Почему вас, а не меня?» - спросила я Полонскую напрямую. Я хотела знать. Она посмотрела мне в глаза и серьезно ответила: «Он сделал это, чтобы защитить меня и вас тоже». Она была защищена, будучи включенной, а моя мать и я были защищены, будучи исключенными! Ее ответ совершенно ясен мне. Как он мог защитить нас после своей смерти, если он не мог защитить нас, будучи живым? Конечно, он надеялся, что те, кого он любил и кому доверял, разыщут меня. Многие люди пытались завербовать меня во враги Полонской, считая ее причастной к смерти (тем или иным способом) Маяковского. Да, она была последним известным человеком, кто видел его живым, да, она излагала свою версию событий. И я хочу ей верить!
- Итак, в первый раз вы приехали в Россию в 1991 году. Что почувствовали, увидев памятник отцу? Побывали на его могиле?
- Летом 1991 года мой сын Роджер Шерман Томпсон, нью-йоркский адвокат, и я приехали в Москву, где нас приветствовали в кругу семьи Маяковского и вне ее его друзья и почитатели. Когда мы ехали в отель, я впервые увидела монументальную статую Маяковского на площади Маяковского (в настоящее время площадь называется по-старому: Триумфальная. - В.Н.). Мой сын и я попросили шофера нашего автомобиля остановиться. Я не могла поверить, что мы, наконец, стоим здесь! Отметив, что глаза поэта смотрят вдаль, Роджер прошептал: «Мам, я думаю он ищет тебя».
Несколько раз я была на могиле отца на Новодевичьем кладбище, в его огромном музее на Лубянской площади и маленькой комнатке внутри этого музея, где он застрелился. Мой сын и я заходили в нее. Как странно было находиться среди отцовских вещей с моим сыном! (Мама всегда думала о нем как о внуке Маяковского.) Я сидела на его кресле и касалась его стола, стучала по изношенному дереву. Я положила, помню, руку на календарь, навсегда открытый на 14 -м апреля 1930 года, дне его последнего вздоха на земле. Мои чувства описать невозможно! Когда я открыла ящик стола, чтобы убедиться, что он пустой, я ощутила, что его руки когда-то прикасались к тому же дереву. Я чувствовала, что он был там со мной. Это было в первый раз, когда я могла прикоснуться к вещам, которыми он пользовался каждый день, обычным вещам. Точно такой же комфорт я чувствовала, когда сидела в красном вельветовом кресле, в котором моя мать в последние годы занималась рукоделием, читала книги, слушала музыку и встречалась с друзьями, интересовавшимися русской культурой.
На могиле отца на Новодевичьем кладбище, у его надгробного памятника, я опустилась на колени и перекрестилась в русской манере. Я принесла с собой небольшую часть материнского праха. Голыми руками я раскопала землю между могилами отца и его сестры. Там я поместила пепел, покрыла его землей и травой и полила место слезами. Я целовала русскую землю, которая пристала к моим пальцам.
Со дня смерти матери я надеялась, что когда-нибудь ее частица воссоединится с человеком, которого она любила, с Россией, которую она любила до конца своих дней. Никакая сила на земле не могла остановить меня от внесения пепла моей матери в российскую землю на семейной могиле Маяковского! Не прошло и месяца после моего возврашения в Москву, как я была шокирована, узнав, что советское правительство собрало коллекцию «великих мозгов» для продолжающегося уже 67 лет научного исследования, имеющего целью определить анатомические корни гениальности моего отца. Мозг Маяковского был среди них, однако никто в России не сказал мне об этом.
- Какое образование вы получили? Кем работали?
- Мой отец, как известно, хорошо рисовал, учился в Московской художественной школе. (Училище живописи, ваяния и зодчества. - В.Н.) Видимо, этот дар я от него унаследовала, поскольку в 15 лет поступила в художественную школу, затем - в Барнард колледж, который окончила в июне 1948 года. По окончании колледжа я какое-то время работала редактором широко издаваемых журналов - делала обзоры кинофильмов, музыкальных записей и т.п. Я редактировала вестерны, романы, детективы и научную фантастику - вполне подходящее занятие для дочери футуриста. Писала под именем Пат Джонс документальные очерки на различные темы. Я представляю себе, насколько проще было бы для меня публиковаться под фамилией Маяковского, если бы я выбрала карьеру в «мире букв». Но я тяготела к другим жанрам... Я не могла быть поэтом, драматургом, художником-графиком или живописцем, поскольку меня бы сравнивали с моим отцом. Я не могла быть переводчиком, лингвистом или преподавателем языка, как моя мать. Если бы я выбрала любое из этих занятий, я не была бы свободной. Я хотела прокладывать свой собственный путь к славе и богатству. Возможно, это и не было славой, но я сделала себе имя как теоретик феминизма и как автор школьных и институтских учебников и теоретических книг и статей в выбранном мной предмете - домашней экономике. Безусловно, не случайно, что я оказалась в области, которая ценит женщин и женскую работу...
- Вы говорили о сыне, внуке Владимира Маяковского. От кого он?
- В мае 1954 года я вступила в брак с Олином Вэйн Томпсоном, который дал мне еще одно американское имя: Патриция Томпсон. Этот брак открыл мне доступ к хорошим генам американской революции, перешедшим к моему сыну вместе с моим генами русской революции. Мой муж отказался дать нашему сыну славянское имя (Святослав), и поэтому его назвали Роджер Шерман - в честь отцовского предка, который от штата Коннектикут подписывал Декларацию Независимости и Конституцию. После моего развода (после 20 лет замужества), второй муж моей матери удочерил меня. Мне было в то время 50 лет. Отчим, не имевший своих детей, предпринял этот шаг для того, чтобы я стала его наследницей. Именно наследство моей матери и моего приемного отца дало мне возможность десятилетия спустя полететь в Москву в компании с моим сыном и несколькими друзьями для обнаружения своих корней. Сейчас я в Америке Пат, а русские, армяне, грузины и другие, кто еще любит и уважает память о Маяковском, называют меня Елена Владимировна.
- Насколько я понял, в вас течет русская, немецкая, возможно, украинская и грузинская кровь. Кем же вы себя ощущаете?
- Я - русская американка, разрываюсь между Россией и Грузией, люблю Армению и армян, испытываю ностальгию по месту рождения моей мамы в Башкортостане и месту рождения родителей мамы в Украине и в Крыму. Добавьте к этому, что семья моей матери - Зиберты и Нейфельды - была немецкого происхождения. В своем сердце я храню любовь к русскому и немецкому наследиям.
- Не собираетесь ли вы написать биографию своего отца?
- Нет, но мне бы хотелось увидеть его биографию, написанную женщиной. Я думаю, что женщина-ученый лучше, чем большинство мужчин, которые так много написали о нем, поймет особенности его характера и личности. Может быть, во мне снова говорит феминистка (смеется).
- Последний вопрос, Елена Владимировна. Ваше любимое стихотворение Маяковского?
- «Облако в штанах». А я - штормовое облако в юбке (смеется).
P.S. Выражаю искреннюю признательность Марку Иоффе, помогавшему мне в разговоре с Еленой Владимировной Маяковской и в расшифровке магнитофонной записи.