Июльский кризис (1917). Июльское восстание Дамы участвуют в подавлении июльской демонстрации 1917

Вскоре после Февральской революции в России началось резкое падение производства. К лету 1917 года на 40% сократилось металлургическое производство, на 20% – текстильное. В мае было закрыто 108 заводов с 8 701 рабочими, в июне – 125 заводов с 38 455 рабочими, а в июле – 206 заводов с 47 754 рабочими.

Но и тем, кто продолжал работать, – начиная с июня 1917 года рост цен начал опережать рост заработной платы. . Естественно, это не могло не вызвать среди рабочих недовольства Временным правительством. Однако экономические причины недовольства не были главными. Основной проблемой, влекущей за собой все остальные, народ считал третий год продолжающуюся войну. Тогда каждому было очевидно, что вступление России в войну, а потом и непомерное ее затягивание было выгодно лишь военным промышленникам, богатеющим на поставках, да чиновникам и интендантам, богатеющим на откатах. В то же самое время страна попадала во всё большую долговую кабалу к Англии, Франции и Америке.

В этой связи правительство, ратующее за войну до победного конца, естественно не воспринималось как национальное. Антивоенные настроения подогрело и неудачное Июньское наступление.

Тогда, в период между двумя революциями, единственной слой, выступающей за выход России из войны, оказалась партия большевиков, и потому не стоит удивляться, что в солдатской и матросской среде они находили неизменную поддержку. Тогда казалось, что стоит выбрать удобный момент, и можно запросто прийти к власти.

Этот удобный момент начал складываться 15 июля, когда, протестуя против заключения делегатами Временного Правительства (Керенский, Терещенко и Церетели) соглашения с Украинской Радой и опубликованной Временным правительством декларации по украинскому вопросу, в отставку подали члены Временного Правительства от кадетской партии министр государственного призрения князь Д. И. Шаховской, министр просвещения А. М. Мануйлов и министр финансов А. И. Шингарёв.

В тот день Временное правительство фактически распалось, а на другой день, 16 июля, в столице начались демонстрации против Временного правительства. На другой день эти демонстрации стали носить откровенно агрессивный характер.

В эпицентре событий оказался 1-й пулемётный полк, солдаты которого придерживались в основном анархических убеждений. Полк прислал своих делегатов в Кронштадт, призывая вооружиться и двинуться на Петроград.

Утром 17 июля в Кронштадте на Якорной площади собрались матросы, которые, в отличие от «пулемётчиков» находились в основном под влиянием большевиков. Захватив буксирные и пассажирские пароходы, кронштадцы двинулись на Петроград. Пройдя морским каналом и устьем Невы, матросы высадились на пристани Васильевского острова и Английской набережной. Пройдя по университетской набережной, Биржевому мосту, матросы перешли на Петербургскую сторону и пройдя по главной аллее Александровского парка прибыли к большевистскому штабу в особняке Кшесинской.

С балкона особняка Кшесинской перед демонстрантами выступили Свердлов, Луначарский и Ленин, призывая вооружённых матросов идти к Таврическому дворцу и требовать передачи власти советам.

Демонстрация матросов прошла по Троицкому мосту, Садовой улице, Невскому проспекту и Литейному проспекту, двигаясь к Таврическому дворцу. На углу Литейного проспекта и Пантелеймоновской улицы отряд матросов подвергся пулеметному обстрелу из окон одного из домов; трое кронштадтцев были убиты и более 10 ранены. Матросы схватились за винтовки и стали беспорядочно стрелять во все стороны.

Ещё одна демонстрация, состоящая в основном из рабочих, была встречена огнём на углу Невского и Садовой.

К середине дня площадь перед Таврическим дворцом заполнилась многотысячной толпой солдат петроградского гарнизона, матросов и рабочих. При этом собравшаяся толпа в целом не управлялась ни Советом, ни штабом округа, ни большевиками.

Демонстранты выделили пятерых делегатов для переговоров с ЦИКом. Рабочие требовали, чтобы ЦИК немедленно взял всю власть в свои руки, в виду того, что Временное Правительство фактически распалось.

Лидеры меньшевиков и эсеров пообещали через 2 недели созвать новый Всероссийский Съезд Советов и, если не будет иного выхода, передать всю власть ему.

Когда инцидент уже многим казался исчерпанным, в Таврический дворец вошла группа матросов. В начале матросы ищут министра юстиции Переверзева, но вместо него хватают министра земледелия Чернова, вытаскивает его наружу, успев при захвате его изрядно помять и разорвать костюм.

Чернов уверяет, что он не Переверзев, и начинает объяснять преимущества сво­ей земельной программы, а попутно сообщает, что министры-кадеты уже ушли и правительству не нужны. Из толпы несут­ся всевозможные крики и упреки, вроде требования сейчас же раздать землю народу. Чернова подхватывают и волокут к автомобилю. Благодаря вмешательству Троцкого, выступившего в тот момент с речью перед толпой, Чернов был освобождён.

Узнав по телефону об аресте Чернова и насилиях моряков в Таврическом дворце, командующий войсками Петроградского военного округа Пётр Половцов решил, что пора перейти к активным действиям.

Половцов приказал полковнику конно-артиллерийского полка Ребиндеру с двумя орудиями и сотней казаков прикрытия двинуться на рысях по набережной и по Шпалерной к Таврическому дворцу и после краткого предупреждения, или даже без него, открыть огонь по толпе, собравшейся перед Таврическим дворцом.

Казаки, прибывшие с фронта для подавления восстания

Ребиндер, достигнув пересечения Шпалерной с Литейным проспектом был обстрелян стоящей на Литейном мосту группой лиц, одетой в арестантские халаты и вооруженной пулемётом. Ребиндер снялся с передков и открыл по ним огонь. Один из снарядов попал в самую середину арестантов-пулемётчиков и, уложив восемь человек на месте, рассеял остальных. После этого конно-артиллеристы начали стрелять по толпе, собравшейся у Таврического дворца. Некоторый стали отстреливаться, но большинство начало разбегаться.

Ночью и утром следующего дня одна часть матросов вернуласть в Кронштадт, а наиболее радикально настроенные укрылись в Петропавловской крепости.

В столице установилось шаткое равновесие.

Однако вечером в Петроград прибыл отряд, вызванный с фронта военным министром Керенским (Председателем правительства Керенский тогда ещё не был).Отряд состоял из пехотной бригады, кавалерийской дивизии и батальона самокатчиков.

Во главе отряда Керенским был поставлен некий прапорщик Г. П. Мазуренко (меньшевик, член ВЦИК) с полковником Параделовым в роли начальника штаба.

Утром батальон самокатчиков занял Петропавловскую крепость. Несколько позже был занят дворец Кшесинской.

В тот же день была выдана санкция на арест Ленина. За день до этого в газете «Живое слово» Ленин был впервые назван германским шпионом, а 21 числа эти обвинения подтвердил и сам Керенский.

В тот день он взял на себя обязанности главы Временного правительства и, оставаясь военным и морским министром, стал также ещё и министром торговли и промышленности.

Арестовать Ленина не успели – он перешёл на нелегальное положение и перебрался в Разлив в ставший впоследствии мемориальным шалаш.

Кровавые дни. Июльское восстание 1917 года в Петрограде

Алекс Рабинович

КРОВАВЫЕ ДНИ

Июльское восстание 1917 года в Петрограде

Имя американского историка, профессора Индианского университета А. Рабиновича уже известно в нашей стране. В 1989 г. издательством «Прогресс» была выпущена его монография «Большевики приходят к власти».

Предлагаем читателям еще одну книгу американского ученого - об июльских событиях 1917 года в Петрограде. Свое исследование автор строит на большом документальном материале, с привлечением не только русскоязычных, но и всевозможных западных источников. Книгу отличает свободный, яркий стиль изложения. Рассчитана на массового читателя.

К читателю

«Кровавые дни: Июльское восстание 1917 года в Петрограде» - под таким названием выходит моя вторая книга в России. Первая - «Большевики приходят к власти» - вышла в 1989 г. в издательстве «Прогресс» и была посвящена непосредственно Октябрьской революции. По существу же, она - продолжение предлагаемой вашему вниманию работы.

Книга об июльском восстании 1917 г.- мой первый опыт серьезного изучения истории партии большевиков. К тому же это одно из первых самостоятельных исследований российских революций в американской исторической науке. В 1963 г., когда я, еще аспирант университета штата Индиана, начал собирать материалы для своей будущей книги, западная историография по 1917 г. находилась на относительно раннем этапе своего развития. К тому времени были опубликованы главным образом воспоминания русских эмигрантов, а также зарубежных журналистов, многие из которых были участниками или, по крайней мере, свидетелями описываемых событий. Большинство из них сходилось на том, что по своему характеру Октябрь стоял лишь немного выше добротно проведенного государственного переворота. Объективный анализ революционных событий затруднялся и тем, что на Западе и в США широко бытовало мнение, что первичные источники, необходимые для более детального изучения революционного периода, недоступны для зарубежных историков.

И я вряд ли бы избрал в качестве темы своей докторской диссертации 1917 г. (не говоря уже о таком сложном и противоречивом эпизоде, как роль большевиков в неудавшемся июльском восстании), если бы не случайный разговор с профессором Колумбийского университета Филиппом Мозли летом 1962 г. Тогда я только что приступил к работе над биографией видного меньшевика Ираклия Церетели, личный архив которого находился в США и был доступен для ученых. Однако скоро выяснилось, что, поскольку я не владею грузинским языком, продолжать разработку этой темы бесперспективно. Узнав о моих трудностях, Мозли предложил мне сосредоточиться на политической деятельности Церетели в 1917 г. (особенно на политических кризисах весны и середины лета 1917 г., когда авторитет и влияние Церетели достигли наивысшего подъема). По мнению Мозли, деятельность Церетели можно было бы использовать в качестве призмы для более глубокого анализа российской революции в целом.

Незаметно в ходе работы мой интерес переключился с Церетели на большевиков и на июльское восстание. Для Церетели, отчаянно стремившегося объединить «все живые силы страны» вокруг находившегося тогда у власти либерально-умеренного коалиционного правительства, июльское восстание выглядело беззастенчивой попыткой Ленина и большевиков вопреки воле русского народа захватить власть в своих корыстных целях (уже вскоре после нёудавшейся демонстрации 10 июня* Церетели требовал разоружить рабочие формирования и части Петроградского гарнизона, поддерживавшие большевиков). Проверка обоснованности взглядов Церетели потребовала детального исследования таких сложных и взаимосвязанных вопросов, как развитие ситуации, устремления и поведение петроградских масс в период с февраля по июль 1917 г., а также политика большевистской организации Петрограда на этом переломном этапе (особенно во второй половине июня и в начале июля). В итоге я пришел к выводу, что заявления Церетели чрезмерно упрощали ситуацию. Поняв это, я поставил перед собой задачу объяснить истинные причины происшедшего.

Мне кажется, как первое детальное исследование деятельности большевиков в 1917 г. книга «Кровавые дни...» не только обозначила западным историкам рамки изучения июньских и июльских событий в Петрограде, но имела и более широкое значение. Во-первых, она показала, что, несмотря на постоянные трудности с получением доступа к советским архивам, достаточное количество информации можно извлечь из таких крупных западных хранилищ документов по истории СССР, как институт Гувера в Стэнфорде (штат Калифорния), библиотека Конгресса в Вашингтоне, Нью-Йоркская публичная библиотека, а также крупнейших советских библиотек и с успехом использовать ее для выяснения важных, ранее запутанных вопросов революции.

Во-вторых, книга высветила важную роль революционных российских масс как мощной независимой политической силы. За малым исключением, более ранние западные и советские исследования почти полностью сводились к анализу политики в высших эшелонах действовавших тогда сил, прежде всего деятельности таких ключевых фигур, как Ленин и Керенский.

В моем исследовании доказывается, что отдельные события и ход революции 1917 г. в целом нельзя объяснить, не приняв во внимание широкий спектр лидеров из звеньев среднего и низшего эшелонов и, особенно, политических воззрений и поведения простых людей - от рабочих и крестьян до рядовых солдат в Петроградском гарнизоне и на фронте.

В то время десятки тысяч рабочих и солдат Петрограда, а также кронштадтских моряков, разочарованных в экономических и политических итогах Февральской революции, увидели свою единственную надежду на будущее в «народовластии», осуществляемом через избранные демократическим путем, многопартийные Советы национального и местного уровней. Отсюда и постоянно нарастающая привлекательность лозунга о передаче «всей власти Советам». Конечно, если иметь в виду создание базы для стабильной демократической политической системы на основе Советов, вероятно, существовали и более перспективные альтернативы той неудачной, форме Советской власти, которая стала складываться сразу после победы Октября (прежде всего я имею в виду возможное создание национального правительства с участием в нем представителей всех партий Советов, а не только большевиков).

Как бы то ни было, петроградские события в июне и июле 1917 г. продемонстрировали, что зародившееся (большей частью как результат жестокого наследия многовековых унижений и несправедливости) в ходе Февральской революции массовое движение нельзя было произвольно обуздать, остановить на полпути или повернуть вспять. Уже в июле, менее чем через полгода после падения старого режима, было просто невозможно отмахнуться от требований народа о незамедлительном проведении более радикальных экономических и социальных реформ и о скорейшем прекращении войны.

И наконец, книга об июльских событиях помогла западным историкам более молодого поколения выработать новый подход к изучению деятельности большевистской партии и ее взаимоотношений с массами.

Как показало тщательное исследование, традиционный образ партии 1917 г. как пассивного, монолитного орудия, послушного воле Ленина, не имел с действительностью почти ничего общего. Наоборот, в то время большевистская организация Петрограда была относительно открыта, демократична и децентрализована и структурно, и в практической деятельности. Это объясняется не только тем, что в ее составе снизу доверху помимо Ленина было много влиятельных, независимо мыслящих личностей, а также группировок левого, правого и центристского толка, которые оказывали существенное влияние на формирование партийной политики. В хаотичных, крайне нестабильных и регионально специфических политических условиях 1917 г. Центральный Комитет просто-напросто был не в состоянии полностью контролировать деятельность подчиненных ему комитетов. Да он и не пытался делать это, за исключением самых общих вопросов. Местные партийные организации пользовались относительной свободой в выработке тактики и подготовке лозунгов применительно к местным условиям, что сыграло огромную роль в достижении окончательной победы. Более того, в случае необходимости они решительно боролись за сохранение своих полномочий. В Петрограде именно таким образом обстояли дела с Петербургским комитетом и Военной организацией.

Кроме того, в 1917 г. была отвергнута дореволюционная концепция Ленина о небольшой по численности, профессиональной и конспиративной партии. Активно проводя политику расширения своего влияния на местах отчасти за счет сближения своих программ с устремлениями масс, большевики открыли дорогу в партию десяткам тысяч новых членов, которые также оказывали значительное воздействие на процесс принятия решений. Как тонко отметил мой американский коллега Стивен Ф. Коэн, в то время партия большевиков «не имела ничего общего со стереотипом конспиративного, дисциплинированного авангарда... Это была партия, реагирующая на изменения в стихийных движениях и извлекающая из этого для себя пользу»**. Как будет показано далее, податливость большевистской партии влиянию преобладавших настроений масс привела в июле 1917 г. к огромным осложнениям. Тем не менее в конце концов источником силы большевиков и их способности взять власть стали организационная гибкость, относительная открытость и чуткое реагирование на изменение ситуации, а также широкие, тщательно разрабатываемые связи на заводах, в многочисленных общественных рабочих организациях (в районных Советах, фабрично-заводских комитетах, профсоюзах и т. д.) и частях Петроградского гарнизона. Более поздние работы западных авторов по этой тематике в некоторой степени могли принижать значение такого пересмотренного образа партии большевиков 1917 г., однако полностью игнорировать его стало невозможно.

В перечне библиографии приводятся все источники, использованные при написании данной книги. Однако необходимо отметить, что за более чем 20 лет, прошедших со времени ее издания, западная историография обогатилась большим количеством работ о российских революциях 1917 г., основанных на оригинальных первичных исследованиях. Среди наиболее значительных хотелось бы отметить следующие: о революционном рабочем движении - книги С. А. Смита, Дэвида Мэндела, Майкла Болла, Рекса Уэйда, Уильяма Г. Розенберга и Дианы П. Конкер; о солдатах на фронте - Аллана Уайлдмана; о матросах Балтийского флота - Эвана Модели и Израэла Гетцлера. К ним можно отнести и биографии В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, Ю. О. Мартова и А. Ф. Керенского, вышедшие из-под пера соответственно Роберта Сервиса, Ирвинга Хоу, Израэла Гетцлера и Ричарда Абрахама; книги о других действовавших тогда на политической арене партиях - Розенберга, Зивы Галили, Пола Авриха, Рекса Уэйда и Майкла Меланкона; работы о развитии революционных процессов на местах Рональда Сьюни, Дональда Рэли и Дианы П. Конкер, а также труды более широкого плана о Февральской революции Цуиоши Хасегавы и об Октябрьской революции - Джона Кипа и Марка Ферро***.

Работы названных авторов разнятся не только предметами изучения, но и интерпретацией фактов. Тем не менее я считаю своим долгом отметить, что ни одна из них, за редким исключением, не ставит под сомнение основные выводы моего исследования в отношении коренных политических, экономических и социальных причин массовых волнений в Петрограде весной и летом 1917 г., характера большевистской партии в то время и ее роли в июльском восстании. Более того, несмотря на то что работы эти внесли весомый вклад в историческую науку, они практически не коснулись целого ряда вопросов, относящихся к июльским событиям, которые я пытаюсь разобрать в своей книге и которые требуют дальнейшего изучения.

Что же это за вопросы? Один из них касается анархистов-коммунистов, которые в то время пользовались значительной поддержкой петроградских рабочих. Насколько значительна была их роль в подготовке неудавшейся демонстрации 10 июня и июльского восстания; насколько глубоким и существенным было сотрудничество между анархистами-коммунистами и большевиками на местах в тот период?

Другой и, может быть, более важный вопрос связан с ролью Ленина в событиях июня и начала июля. Очевидно, что Ленин и большинство ЦК РСДРП(б) считали вооруженное восстание преждевременным из-за вероятного противодействия ему со стороны солдат на фронте и крестьян в провинции. Не менее очевидно и то, что к середине июня Ленин потерял надежду на возможность мирной передачи власти Советам и довел свое мнение до партийного руководства. Отсюда и вытекает вопрос: какое отклонение от намеченного курса допускал он в переговорах с Военной организацией относительно выбора подходящего момента для начала восстания против Временного правительства? Как бы то ни было, один из руководителей Военной организации, В. И. Невский, отмечал в своих ранних мемуарах, что уже 22 июня под давлением радикально настроенных солдат Петроградского гарнизона он и его коллеги начали разработку плана «восстания». В чем конкретно заключался этот план и какое отношение имел он к организации и развитию июльского восстания?****

И последний вопрос - имеется ли хоть доля истины во всех измышлениях, получивших широкое хождение перед июльским восстанием, относительно финансовой поддержки большевиков Германией, или в несколько более поздних спекуляциях о том, что некоторые большевики, например А. Я. Семашко, де-факто командовавший одной из наиболее политически активных частей гарнизона - 1-м пулеметным полком, были германскими шпионами*****. Ответы на эти вопросы, если на них вообще можно ответить, заключены в документах, до недавнего времени недоступных для западных ученых******.

Остается добавить, что выход моей книги в США совпал с начавшимся вскоре после падения Хрущева периодом застоя, в течение которого советские ученые в один голос резко критиковали мою работу. Упор при этом делался на ее сильную зависимость от мемуарных источников. При всей несправедливости критика была в какой-то мере оправданной. Однако мои оппоненты пошли дальше, отвергнув мои выводы относительно характера большевистской партийной организации в Петрограде и ее отношения к неудавшимся июньской демонстрации и июльскому восстанию, а также характера и целей июльского движения в целом. Теперь благодаря более свободной общественной атмосфере читатели сами смогут оценить достоинства и недостатки моего подхода. О большем я не могу и мечтать.

Алекс Рабинович
Университет штата Индиана Блумингтон, Индиана, США

Июль 1991 г.

Примечания:

* Даты в книге приводятся по юлианскому календарю, который действовал на территории России до 14 февраля 1918 г.- Ред.

** Cohen S. F. Bolshevism and Stalinism // Stalinism: Essays in Historical Interpretation. Ed. Robert C. Tucker. New York, 1977. P. 13.

*** Smith S. A. Red Petrograd: Revolution in the Factories, 1917- 1918. Cambridge, 1983; Mandel D. The Petrograd Workers and the Fall of the Old Regime: From the February Revolution to the July Days, 1917. New York, 1983; Boll M. The Petrograd Armed Workers Movement in the February Revolution (February - July 1917): A Study in the Radicalization of the Petrograd Proletariat. Washington: D. C., 1979; Wade R. A. Red Guards and Workers’ Militias in the Russian Revolution. Stanford, 1984; Koenker D.P., Rosenberg W. G. Strikes and Revolution in Russia, 1917. Princeton, 1989; Wildman A. K. The End of the Russian Imperial Army: The Old Army and the Soldier’s Revolt. Princeton, 1980; The End of the Russian Imperial Army: The Road to Soviet Power and Peace. Princeton, 1988; Mawdsley E. The Russian Resolution and the Baltic Fleet: War and Politics, February 1917 - April 1918. London, 1978; Getzler /. Kronstadt 1917- 1921. Cambridge, 1983; Service R. Lenin: A Political Life, Vol. II. Bloomington, forthcoming; Howe, J. Leon Trotsky. New York, 1976; Getzler /. Martov: A Political Biography of a Russian Social Democrat. London, 1967; Abraham R. Alexander Kerensky: The First Love of the Revolution. New York, 1987; Rosenberg W. G. Liberals in the Russian Revolution: The Constitutional Democratic Party, 1917-1921. Princeton, 1974; Galili Z. The Menshevik Leaders in the Russian Revolution: Social Realities and Political Strategies. Princeton, 1967; Avrich P. The Russian Anarchists. Princeton, 1987; Wade R. The Russian Search for Peace, February - October 1917. Stanford, 1969; Melancon M. The Socialist Revolutionaries During World War I and the February Revolution. Columbus, 1990; Suny R. The Baku Commune, 1917-1918. Princeton, 1972; Raleign G. Revolution on the Volga: 1917 in Saratov. Ithaca, 1986; Koenker D. P. Moscow Workers and the 1917 Revolution. Princeton, 1981; Hasegawa T. The February Revolution: Petrograd, 1917. Seattle, 1981; Keep J. L. M. The Russian Revolution: A Study in Mass Mobilization. New York, 1976; Ferro M. October 1917: A Social History of the Russian Revolution. London: Boston and Henley, 1980.

**** Кроме того, возникает вопрос, какие цели содержались в планах Военной организации, составленных утром 4 июля, то есть после того, как партия официально взяла на себя ответственность за проведение уличных демонстраций, а также какое влияние они оказали на поведение партийного руководства на кульминационном этапе восстания?

***** С моей точки зрения, некоторые западные историки искажают вопрос о «германских деньгах». Тем не менее до тех пор, пока их российские коллеги не будут освещать эту тему более откровенно и полно, чем в прошлом, она будет по-прёжнему бросать тень на дискуссию об Октябрьской революции.

****** Имеется в виду доступ к таким документам, как протоколы ЦК РСДРП (б) и Всероссийского бюро Военной организации РСДРП (б) за июнь и июль 1917 г., а также документальные материалы внутрипартийной дискуссии в послеиюльский период относительно деятельности и будущего Военной организации.

«Июльские дни»

Июльские дни - антиправительственные волнения 3-5 июля (по новому стилю 16-18 июля) 1917 года в Петрограде, организованные большевиками после поражения на фронте в июне 1917 года (см. июньское наступление). Волнения проходили под лозунгом немедленной отставки Временного правительства и переговоров с Германией о заключении мира. В волнениях приняли участие кронштадтские матросы, солдаты 1-го пулемётного полка, рабочие петроградских заводов, чьё вооружённое выступление было поддержано большевиками

Провал июньского наступления российской армии на Юго-Западном фронте, во многом обусловленный деморализацией войск в условиях революции, закончился расформированием революционных воинских частей, которое вызвало критику Временного правительства со стороны левых и правых сил.

2 (15) июля 1917 года из состава правительства вышли члены Конституционно-демократической партии (кадеты), угрожая представителям партии социалистов-революционеров и Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) разорвать правительственную коалицию. Правительственным кризисом воспользовались сторонники анархии, агитировавшие выступить против власти.

3 (16) июля 1917 г. в Петрограде начались стихийные антиправительственные демонстрации солдат, рабочих и матросов. Всё началось с митинга 1 пулемётного полка, на котором анархисты призвали солдат к открытому вооружённому выступлению. Солдаты выслали делегацию в Кронштадт, призывая матросов вооружиться и двинуться на Петроград.

Партия большевиков (РСДРП (б)) считала выступление преждевременным. Члены ЦК высказались против участия в демонстрации, соответствующее обращение было решено опубликовать в «Правде». Большевики обладали большим влиянием на солдат и рабочих Петрограда, но среди кронштадских матросов большей популярностью пользовались анархисты и их агитаторы.

Большевистским лидерам оказалось не под силу сдержать натиск масс, и в ночь на 4 (17) июля партия решила возглавить выступление. В тот же день к демонстрациям рабочих и солдат присоединился прибывший из Кронштадта отряд моряков Балтийского флота под руководством Ф. Ф. Раскольникова. Демонстрация проходила под лозунгом «Вся власть Советам!». Численность демонстрантов по разным оценкам достигала 400-500 тыс. человек, из которых 40-60 тыс. являлись солдатами.

Демонстранты собрались у особняка Кшесинской, где располагался штаб большевиков. Перед ними выступили лидеры партии: Ленин, Луначарский, Свердлов. Они призывали требовать «изгнания министров-капиталистов из правительства» и передачи власти Советам.

Анархисты параллельно выдвигали лозунги «Долой Временное правительство!» и «Безвластие и самоустройство». Вскоре многотысячная вооружённая толпа двинулась к Таврическому дворцу, где заседал Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК).

ВЦИК накануне запретил проведение демонстрации, объявив её «большевистским заговором».

Демонстранты окружили Таврический дворец. Они выделили 5 делегатов для переговоров с ВЦИК. Рабочие требовали, чтобы ВЦИК немедленно взял всю власть в свои руки, ликвидировав Временное правительство. Лидеры меньшевиков и эсеров пообещали через 2 недели созвать новый Всероссийский Съезд Советов и, если не будет другого выхода, передать всю власть ему.

Для защиты Таврического дворца с фронта был вызван Волынский полк и другие отряды общей численностью 15-16 тыс. военнослужащих, а сторонники Временного правительства вышли на контрдемонстрации.

Таким образом, на улицах столицы в те дни оказалась огромная, никем неуправляемая толпа. Большевики, стремившиеся привлечь к выступлению как можно больше людей, сами увязли в этой толпе и не смогли грамотно координировать её действия. Революционные матросы, среди которых было немало уголовного элемента, быстро рассыпались по городу, начались грабежи и насилия. Группа матросов и рабочих ворвалась в Таврический дворец, где весьма невежливо арестовала министра земледелия и лидера партии эсеров В.Чернова. По свидетельству очевидцев, неизвестный рабочий, поднеся к лицу министра кулак, заорал: «ну бери власть, коли дают!» Чернова отказывались отпускать, пока Совет не объявит о своём решении возглавить страну.

Троцкому с большим трудом удалось освободить Чернова, но известие об его аресте и насилиях моряков в Таврическом дворце было воспринято командующим войсками военного округа П.А. Половцовым как сигнал к действию.

Половцов приказал полковнику конноартиллерийского полка Ребиндеру с двумя орудиями и сотней казаков 1-го Донского полка двинуться к Таврическому дворцу. После краткого предупреждения, или даже без него, Ребиндер должен был открыть огонь по толпе.

Достигнув пересечения Шпалерной с Литейным проспектом, группа Ребиндера была обстреляна из пулемёта, установленного на Литейном мосту. Полковник приказал открыть ответный артиллерийский огонь. Один снаряд разорвался у Петропавловской крепости, другой разогнал митинг у Михайловского артиллерийского училища, а третий попал в самую середину пулемётчиков, окруживших в тот момент отставшее первое орудие отряда Ребиндера.

Толпа у Таврического, заслышав близкую артиллерийскую пальбу, в панике разбежалась.

Уже к вечеру 4 (17) июля верные Временному правительству войска установили контроль над центром города. Ночью большинство матросов вернулось обратно в Кронштадт. Лишь часть из них, предводительствуемая анархистами, засела в Петропавловской крепости. Против них был двинут отряд под руководством заместителя командующего войсками петроградского военного округа капитана-революционера А. И. Кузьмина.

С рассвета 5 (18) июля сводные отряды георгиевских кавалеров и юнкеров начали аресты большевистских боевых отрядов.

Юнкерами была занята редакция и типография газеты «Правда», которую буквально несколькими минутами ранее покинул Ленин. Юнкера обыскали здание, избив при этом нескольких сотрудников, поломав мебель, и выкинув в Мойку свежеотпечатанные газеты.

6(19) июля матросы Балтийского флота, укрывшиеся в Петропавловской крепости, были вынуждены сдать оружие и отправиться в Кронштадт, а большевики - покинуть особняк М. Ф. Кшесинской, занятый ими после Февральской революции и превращённый в штаб партии.

В тот же день в Петроград начали прибывать вызванные с фронта войска, прибыл и сам А.Ф.Керенский. Численность присланных войск не превышала численности разагитированного Петроградского гарнизона. Однако при их помощи все воинские части, участвовавшие в демонстрации, были разоружены, переформированы и отправлены на фронт.

Итоги

Основным результатом июльских событий стал конец так называемого «двоевластия» (период с марта по июль 1917 года).

После неудавшегося переворота эсеро-меньшевистские Советы передали всю полноту власти в руки Временного правительства, которое организовало Особую следственную комиссию для выяснения обстоятельств массовых июльских выступлений.

Большевики вынуждены были перейти на нелегальное положение. Против них были выдвинуты обвинения в шпионаже и национальной измене.

Согласно приказу Временного правительства, аресту подлежали: Ленин, Луначарский, Зиновьев, Коллонтай, Козловский, Суменсон (двоюродная сестра Ганецкого Суменсон Евгения Маврикиевна), Семашко, Парвус, Ганецкий, Раскольников, Рошаль. 7 июля был проведён обыск на квартире сестры Ленина Елизаровой, где жила Крупская, через несколько дней была предпринята неудачная попытка арестовать Каменева. Всего арестовано около 800 большевиков. В ходе событий казачьим патрулём был убит на Шпалерной улице корреспондент «Правды» Воинов И. А.

Ленин и Зиновьев, как известно, скрылись в Разливе. Ф. Ф. Раскольников и Рошаль были арестованы в Кронштадте. 40 дней провёл в «Крестах» Троцкий, которого попытался спасти от ареста благодарный В.Чернов, но Троцкий сам потребовал ареста из солидарности со своими товарищами.

Петросовет фактически проигнорировал обвинения Ленина в государственной измене, а эсеро-меньшевистский ВЦИК назвал большевиков «заблуждающимися, но честными борцами». Меньшевик Дан заявил, что «сегодня изобличен большевистский комитет, завтра под подозрение возьмут Совет рабочих депутатов, а там и война с революцией будет объявлена священной».

В августе, на VI съезде РСДРП(б) после провала июльского выступления, Ленин снимает лозунг «Вся власть Советам».

Сталин комментировал это решение так: «рассчитывать на мирный переход власти в руки рабочего класса путём давления на Советы мы не можем. Как марксисты, мы должны сказать: дело не в учреждениях, а в том, политику какого класса проводит это учреждение. Мы, безусловно, за те Советы, где наше большинство. И такие Советы мы постараемся создать. Передавать же власть Советам, заключающим союз с контрреволюцией, мы не можем».

Однако уже в сентябре, с началом активной «большевизации Советов», лозунг «Вся власть Советам» возвращается, и большевики берут курс на вооружённое восстание.

Июнь 1917-го выдался для Владимира Ленина трудным. Весь месяц ему приходилось удерживать большевистский "электорат" и многих соратников по партии от преждевременной попытки захвата власти. Истощенный этим, 27 июня (10 июля) он в сопровождении своей сестры Марии уехал в финскую Нейволу (сейчас это Горьковское в Ленобласти) на дачу к Владимиру Бонч-Бруевичу. Отдых, однако, продлился не больше недели. Рано утром 4 (17) июля за Лениным прибыл посыльный из Петрограда: в столице начались волнения.

Украинский кризис Временного правительства

Однако прежде, чем продолжить рассказ о действиях Ленина и его однопартийцев в эти дни, нужно упомянуть события, произошедшие за пару дней до этого, и даже вернуться к первым неделям после Февральской революции.

Тогда только что образовавшееся Временное правительство приняло ряд законов, отменявших все ограничения в правах для национальных меньшинств и значительно расширявших полномочия местного самоуправления в приграничных регионах. Это не могло не активизировать сепаратистские настроения, которые, в частности, очень сильно проявились на Украине.

В Киеве были образованы Центральная рада во главе с историком Михаилом Грушевским, принявшая на себя функции парламента Украины, и Генеральный секретариат, игравший роль правительства. Также был опубликован так называемый Первый универсал, в котором говорилось, что теперь Украина самостоятельно решает все свои внутренние вопросы и распоряжается землей внутри своих границ, которые на тот момент не были определены. Рада также вознамерилась создать отдельную украинскую армию.

Александр Мануйлов
Министр народного просвещения

Василий Степанов
Управляющий министерством торговли
и промышленности

Дмитрий Шаховской
Министр государственного призрения

Андрей Шингарев
Министр финансов

Николай Некрасов
Министр путей сообщения

Напомним, что в этот момент шло безуспешное наступление Юго-Западного фронта, в тылу которого и находились украинские земли, поэтому подобные процессы грозили катастрофой.

Мнения во Временном правительстве по поводу необходимых действий в отношении Рады разделились. Министры-социалисты боялись потерять 30-миллионный украинский "электорат", поэтому предлагали пойти на уступки Раде. Кадеты же категорически отвергали ее притязания. Сошлись на решении отправить в Киев представительную делегацию, в которую вошли военный и морской министр Александр Керенский, министр иностранных дел Михаил Терещенко и министр почт и телеграфов, фактический лидер Советов тех дней Ираклий Церетели.

Продолжавшиеся три дня переговоры закончились формальным компромиссом, который на деле был почти безоговорочной победой Рады: все проведенные ею реформы более-менее оставались в силе, и лишь некоторые из них были отсрочены до созыва Учредительного собрания. Единственным, от чего Рада отказалась, было создание собственной армии.

2 (15) июля Керенский, Терещенко и Церетели представили эти результаты переговоров остальным членам правительства. Кадеты заявили о неизменности своей позиции, заметив, что достигнутое соглашение фактически прекращает власть Временного правительства на территории Украины. После ожесточенных дебатов, продлившихся несколько часов, четыре министра-кадета - министр финансов Андрей Шингарев, министр народного просвещения Александр Мануйлов, министр государственного призрения князь Дмитрий Шаховской и управляющий Министерством торговли и промышленности Василий Степанов - по согласованию со своей партией заявили о выходе из правительства. Еще один министр-кадет - глава Министерства путей сообщения Николай Некрасов - предпочел остаться в составе кабинета и, наоборот, покинул кадетскую партию.

Существовало два варианта разрешения кризиса. Первым было создание полностью социалистического правительства, что соответствовало бы желанию масс, буквально за две недели до этого вышедших на демонстрацию под лозунгами "Долой десять министров-капиталистов!" и "Вся власть советам!". "Довольно отогревать эту гадину за нашей пазухой", - говорил буквально на следующее утро, уже в разгар волнений в Петрограде, делегат от одного из заводов на заседании Центрального исполнительного комитета (ЦИК). Вторым вариантом было создание новой коалиции с участием "министров-капиталистов".

Руководство Советов выбрало второй путь. На совместном заседании ЦИК и Исполкома Совета крестьянских депутатов Ираклий Церетели представил заранее согласованное эсеро-меньшевистским большинством предложение созвать через две недели совещание с участием местных советов, на котором будет определено партийное представительство в кабинете, а до той поры наделить полнотой власти остатки нынешнего правительства. При этом Церетели предлагал провести такое совещание в Москве, чтобы его участники не подверглись давлению или даже роспуску со стороны масс, недовольных их решением.

Забегая вперед, можно сказать, что на следующий день заранее согласованный руководством Советов план был принят. Но на тот момент Петроград уже кипел. А сейчас, прямо во время обсуждения того, "как вымыть шубу коалиции, не замочив шерсти", как называл это Лев Троцкий, стало известно, что в городе начались волнения.

Свернуть Подробнее

Большевистские партийные историки писали, что поводом к началу июльских волнений в Петрограде стал кризис Временного правительства. На самом деле это не так. В утренних газетах в день начала волнений не было еще ни слова о выходе кадетов из кабинета министров. Конечно, к полудню слухи об этом уже ходили по городу, но в речах ораторов на митинге, предшествовавшем началу выступления, эта тема не поднималась.

Волнения начались в 1-м пулеметном полку, который мы уже неоднократно упоминали в предыдущем выпуске нашего спецпроекта, - самой радикально настроенной части Петроградского гарнизона.

Солдаты полка отказывались выполнять приказы об отправке личного состава и пулеметов на фронт. Среди них ползли слухи о полном расформировании полка. 3 (16) июля пулеметчики решили перейти к решительным действиям. Конкретной программы у них, однако, не было. На митинге, предшествовавшем началу мятежа, среди прочих выступал анархист Иосиф Блейхман. Воспоминания, которые оставил о нем Лев Троцкий, довольно хорошо передают и настроение пулеметчиков в тот день: "Его (Блейхмана. - Прим. ТАСС) решение всегда было при нем: надо выходить с оружием в руках. Организация? "Нас организует улица".

Пулеметчики рассыпались по городу для захвата автомобилей и пропаганды в других полках и на заводах Петрограда, а также в Кронштадте, Ораниенбауме и других пригородах. Сценарий такой пропаганды передает в своих "Записках о революции" Николай Суханов: "Приходили откуда-то делегации из рабочих и солдат и чьим-то именем, ссылаясь на "всех других", требовали "выступления". "Выступало", конечно, меньшинство, но повсюду бросали работу".

Были полки и заводы, которые отвергли призывы пулеметчиков. Были те, которые провозгласили нейтралитет. Но было и много таких, которые решили присоединиться к движению. В частности, откликнулся огромный Путиловский завод.

Рабочим тоже было чем быть недовольными. В городе не прекращались забастовки. Отправленная незадолго до этого докладная записка профсоюза паровозных бригад министру путей сообщения (тому самому Николаю Некрасову, который предпочел остаться в правительстве) гласила: "Последний раз заявляем: терпению бывает предел. Жить в таком положении дальше нет сил". Авторы записки, по воспоминаниям Льва Троцкого, протестовали против "бесконечного призывания к гражданскому долгу и к голодному воздержанию".

Уже через несколько часов по всему городу носились захваченные мятежниками автомобили и грузовики, на каждом из которых были установлены пулеметы.

Естественно, не могло обойтись без стычек. То там, то здесь начиналась стрельба. Были даже случаи, когда сами солдаты выступивших частей в неразберихе открывали огонь друг по другу. Максим Горький в своих "Несвоевременных мыслях" писал: "Стреляли, конечно, не "буржуи", стрелял не страх перед революцией, а страх за революцию".

Стрельба не прекращалась на протяжении двух дней волнений и еще несколько дней после этого. Жертвы были очень велики. Всего во время июльских событий в Петрограде погибло, по-видимому, около 400 человек.

Постепенно выступившие части и рабочие стекались к двум точкам притяжения: Таврическому дворцу, где заседали Советы, и особняку Кшесинской - штаб-квартире большевиков.

Когда в особняк явились двое пулеметчиков, там проходила 2-я Общегородская конференция партии. Большинство членов ЦК в тот момент находились в Таврическом дворце и готовились к заседанию рабочей секции Советов. Когда явившиеся сообщили, что полк решил выступить, то от имени конференции, а также Петербургского комитета партии и "Военки", размещавшихся в особняке, им отказали в поддержке и призвали вернуться в казармы. На это пулеметчики ответили, что "лучше выйдут из партии, но не пойдут против постановления полка", и удалились.

Когда о происшедшем узнали большевики в Таврическом, Иосиф Сталин явился на заседание ЦИК, сообщил о решении партии и попросил занести это в протокол заседания. Председатель ЦИК Николай Чхеидзе тогда заметил: "Мирным людям незачем заносить в протокол заявлений об их мирных намерениях". ЦИК не замедлил принять резолюцию, в которой объявил манифестантов "изменниками и врагами революции".

Однако волнения продолжали нарастать. Из Кронштадта в особняк Кшесинской позвонил местный большевистский лидер Федор Раскольников и сообщил, что по призыву прибывших пулеметчиков в Петроград рвутся тысячи моряков. В какой-то момент стало ясно, что большевики больше не могут отказывать демонстрантам в поддержке. Принятое решение было изменено, и партия встала во главе движения, призвав превратить его в мирную демонстрацию за передачу всей власти Советам. Одна из рот 1-го пулеметного полка была направлена в находящуюся поблизости от особняка Кшесинской Петропавловскую крепость и без труда заняла ее, так как гарнизон поддерживал большевиков.

Постепенно участники волнений стягивались к Таврическому дворцу, в котором продолжал заседать ЦИК. Уже ночью к дворцу подошли рабочие Путиловского завода, многие из которых были с женами и детьми, всего около 30 тысяч человек. По-видимому, общее число манифестантов у Таврического в ту ночь составляло около 60, а то и 70 тысяч человек.

Толпа выкрикивала лозунг "Вся власть Советам!", потрясала транспарантами, отказывалась расходиться в ответ на увещания выходивших к ней лидеров ЦИК, но не предпринимала никаких действий, хотя даже малая часть ее могла без труда принудить ЦИК к нужному ей решению, так как дворец охраняли не более нескольких десятков солдат. Меньшевик Владимир Войтинский писал, что "оборонять дворец было нечем. С трудом удалось сохранить наружные наряды да наладить патрули, которые держали нас в курсе того, что происходило в ближайших кварталах". Преображенский, Измайловский и Семеновский полки, в которые Советы обратились за помощью, заявили о своем нейтралитете. В распоряжении командующего Петроградским военным округом генерала Петра Половцева были, по сути, лишь несколько казачьих частей, которые патрулировали улицы и периодически вступали в перестрелки с участниками волнений.

Примечательно, что точкой притяжения демонстрантов был именно Таврический дворец, а не Мариинский - место заседаний правительства. Тот же Войтинский писал, что о правительстве "действительно забыли или, точнее, считали, что его уже не существует, и спорили лишь о том, какая власть должна прийти на смену". "Что делало в Мариинском дворце так называемое правительство - это, разумеется, совершенно неинтересно. Оно было ровно ничего не значащей величиной и беспомощной игрушкой событий. Оно должно было сидеть и ждать, что решат с ним делать советские лидеры или народные массы", - вторил ему Николай Суханов. По его словам, "арестовать "правительство" могла любая желающая группа в 10–12 человек. Но этого не было сделано". "Правительство живет по доверенности Исполнительного комитета, который сам держится надеждами масс на то, что он одумается наконец и возьмет власть", - резюмировал Лев Троцкий.

Единственное, что оставалось властям, - это прибегнуть к переброске войск с фронта, а именно частей ближайшей к Петрограду 5-й армии Северного фронта. Председатель армейского комитета этой армии Александр Виленкин даже самостоятельно выступил с такой инициативой. Но правительство и руководство Советов пока не отваживались отдать такой приказ.

Демонстранты же, простояв без действия несколько часов, стали разбредаться.

Как писал Николай Суханов, "восставшая армия не знала, куда и зачем идти ей? У нее не было ничего, кроме "настроения". Толпы подходили к Таврическому дворцу до позднего вечера. Но они имели "разложившийся" вид. Они были способны на эксцесс, но не на революционное действие, сознательное и планомерное. Цели своего пребывания в данном месте они явно не знали".

Несмотря на это, большевики призвали манифестантов вернуться на следующий день. Первоначально набранный призыв не выходить на демонстрации был срочно снят с матриц завтрашнего номера "Правды", но времени на набор новой передовицы уже не было, поэтому на следующий день партийная газета вышла с "дырой" на первой полосе, а отпечатанный призыв к демонстрациям раздавали в виде листовок.

Свернуть Подробнее

На ночном совместном заседании ЦК, Петербургского комитета, "Военки" и союзных большевикам "межрайонцев" было принято решение срочно послать за Владимиром Лениным. За лидером партии отправился большевик Максимилиан Савельев, который прибыл на дачу Владимира Бонч-Бруевича около шести утра.

Выслушав Савельева, Ленин немедленно собрался и первым же поездом выехал в Петроград. На вопрос Савельева: "Не начало ли это серьезных действий?" - Ленин ответил: "Это было бы совершенно несвоевременно".

Около 11 часов они прибыли на Финляндский вокзал, и вскоре Ленин уже был в расположенном неподалеку особняке Кшесинской.

Одновременно с Лениным в Петроград двигались и кронштадтцы. На всем возможном пассажирском и грузовом транспорте, который только удалось найти в порту, в столицу плыли, по разным оценкам, от 10 до 30 тысяч моряков.

Пришвартовавшись у Николаевской (ныне Лейтенанта Шмидта) и Университетской набережных, они двинулись к особняку Кшесинской, чтобы услышать Ленина. Ильич сначала отнекивался, но потом, бросив в адрес членов "Военки" "Бить вас всех надо!", все-таки вышел на балкон.

Однако его речь была очень осторожной. Ленин поприветствовал моряков, выразил уверенность в грядущей победе лозунга "Вся власть Советам!" и призвал матросов проявить сдержанность, решимость и бдительность. Многие моряки остались разочарованы этой речью.

Интересно, что это было последнее публичное выступление Ленина вплоть до победы Октябрьской революции.

От особняка Кшесинской кронштадтцы направились к Таврическому дворцу, куда стекались и другие колонны манифестантов. По современным оценкам, всего в демонстрациях 4 (17) июля могли принимать участие до 400 или даже 500 тысяч человек.

В этот день также не обошлось без перестрелок и жертв.

Попавшие под огонь кронштадтцы подошли к Таврическому дворцу крайне озлобленными. Здесь произошла сцена столь яркая, что на ней стоит остановиться подробнее.

К кронштадтцам вышел министр земледелия Временного правительства эсер Виктор Чернов, который стал рассказывать им о выходе министров-кадетов из состава кабинета и заметил: "Скатертью им дорога". Однако разозленные моряки набросились на него: "А почему вы этого не говорили раньше? Почему вы с ними сидели в правительстве?" Чернов пытался еще говорить с кронштадтцами, но они не слушали его. Существует легенда, что один из матросов подсунул под нос Чернову кулак с криком "Принимай власть, сукин сын, коли дают!" Увидев безуспешность своих попыток, Чернов попытался вернуться внутрь дворца, однако моряки схватили его и затащили в стоявший рядом автомобиль.

Виктор Чернов
Министр земледелия

Когда на заседании ЦИК стало известно об "аресте" Чернова, к нему на помощь была отправлена группа делегатов, из которых первым на месте оказался Лев Троцкий. Здесь имеет смысл привести обширную цитату из "Записок о революции" Николая Суханова:

"Троцкого знал и ему, казалось бы, верил весь Кронштадт. Но Троцкий начал речь, а толпа не унималась. Если бы поблизости сейчас грянул провокационный выстрел, могло бы произойти грандиозное побоище, и всех нас, включая, пожалуй, и Троцкого, могли бы разорвать в клочки. Едва-едва Троцкий, взволнованный и не находящий слов в дикой обстановке, заставил слушать себя ближайшие ряды.

Вы поспешили сюда, красные кронштадтцы, лишь только услышали о том, что революции грозит опасность! Красный Кронштадт снова показал себя, как передовой боец за дело пролетариата. Да здравствует красный Кронштадт, слава и гордость революции...

Но Троцкого все же слушали недружелюбно. Когда он попытался перейти собственно к Чернову, окружавшие автомобиль ряды снова забесновались.

Вы пришли объявить свою волю и показать Совету, что рабочий класс больше не хочет видеть у власти буржуазию. Но зачем мешать своему собственному делу, зачем затемнять и путать свои позиции мелкими насилиями над отдельными случайными людьми? Отдельные люди не стоят вашего внимания... Дай мне руку, товарищ!.. Дай руку, брат мой!..

Троцкий протягивал руку вниз, к матросу, особенно буйно выражавшему свой протест. Но тот решительно отказывался ответить тем же и отводил в сторону свою руку, свободную от винтовки. Казалось, что матрос, не раз слушавший Троцкого в Кронштадте, сейчас, действительно, испытывает впечатление измены (курсив автора. - Прим. ТАСС) Троцкого.

Не зная, что делать, кронштадтцы отпустили Чернова".

Ираклий Церетели несколько иначе описывал финал этой сцены: "Видя колебания арестовавших Чернова матросов, Троцкий крикнул толпе: "Кто тут за насилие, пусть поднимет руку!" И так как руки никто не поднял, Троцкий соскочил с крыши автомобиля и, обращаясь к Чернову, сказал: "Гражданин Чернов, вы свободны".

Существуют свидетельства, что Чернов был так потрясен случившимся, что в тот же вечер написал сразу восемь антибольшевистских статей для эсеровской газеты "Дело народа", правда, в выпуск вошли лишь четыре из них.

С участием моряков Балтийского флота в июльских волнениях связан еще один случай. Помощник морского министра (то есть Александра Керенского, который в этот момент находился на фронте) Борис Дудоров телеграфировал в Гельсингфорс (Хельсинки) командующему Балтийским флотом контр-адмиралу Дмитрию Вердеревскому с требованием ввести в акваторию Невы боевые корабли для демонстрации силы и возможного использования против прибывших кронштадтцев. Однако сразу после этого Дудоров, видимо, испугался того, что экипажи посланных кораблей могут перейти на сторону мятежников, и направил Вердеревскому еще одну телеграмму, в которой наказывал ему, чтобы "ни один корабль без вашего на то приказания не мог идти в Кронштадт, предлагая не останавливаться даже пред потоплением такого корабля подводной лодкой".

Вердеревский показал эти телеграммы представителям Центрального комитета Балтийского флота (Центробалт). "Эти факты (приказ о потоплении кораблей. - Прим. ТАСС) никак не укладывались в упрямые матросские черепа", - писал Лев Троцкий. Центробалт снарядил в Петроград делегацию для выяснения обстановки и ареста "контрреволюционера" Дудорова. Вердеревский же ответил на телеграммы помощника морского министра: "Приказания исполнить не могу. Если настаиваете, укажите, кому сдать флот". Вскоре и делегация Центробалта, и Вердеревский оказались в тюрьме, правда, и моряки, и контр-адмирал пробыли там недолго.

В этот день, как и накануне, толпа, не предпринимая каких-либо действий, до ночи осаждала Таврический дворец, после чего начала редеть. Начавшийся через какое-то время дождь разогнал последних манифестантов. "Столкновения, жертвы, безрезультатность борьбы и неосязаемость ее практической цели - все это исчерпало движение", - писал Лев Троцкий.

В городе продолжались перестрелки, солдаты врывались в дома, обыски кое-где перерастали в грабежи, а грабежи - в погромы. "Пострадали многие магазины, преимущественно винные, гастрономические, табачные", - вспоминал Николай Суханов.

ЦИК продолжал заседать в Таврическом дворце. Уже ночью заседавшие внезапно вновь услышали топот тысяч ног. Они испугались, что приближается новая манифестация, но появившийся на трибуне меньшевик Федор Дан торжественно провозгласил: "Товарищи! Успокойтесь! Никакой опасности нет! Это пришли полки, верные революции, для защиты ее полномочного органа ЦИК..."

Подошедшие солдаты принадлежали к Измайловскому полку, ранее провозгласившему нейтралитет. Члены ЦИК встретили их "Марсельезой", которую они затем пели еще как минимум дважды, когда ко дворцу подходили части ранее также нейтральных Преображенского и Семеновского полков.

Вот только защищать членов ЦИК было уже не от кого.

Возможно, отказаться от нейтралитета и поддержать ЦИК эти полки заставили достоверные сведения о том, что для восстановления порядка к Петрограду движутся с фронта верные правительству войска.

А возможно, причиной были действия министра юстиции Временного правительства Павла Переверзева.

Свернуть Подробнее

Ленин - "немецкий шпион"

Расследование возможных связей Владимира Ленина с германскими властями велось Временным правительством с мая. К началу июля оно было далеко не оконченным. В распоряжении следствия были весьма сомнительные данные: показания некоего прапорщика Ермоленко - бывшего агента царской полиции, заброшенного Германией через линию фронта для пропаганды и диверсий на территории Украины, заявление некоего З. Бурштейна о связи Ленина с действовавшей через Стокгольм шпионской сетью в лице Александра Парвуса (которого Ленин на дух не переносил), Якуба Ганецкого (который в апреле помог Ленину переправиться в Россию из Германии), адвоката Мечислава Козловского и родственницы Ганецкого Евгении Суменсон, а также какие-то телеграммы, которые якобы доказывали финансирование большевиков со стороны немецкого правительства.

Якуб Ганецкий
Стокгольмский связной большевиков

Мечислав Козловский
Адвокат

Павел Переверзев
Министр юстиции

Прапорщик Ермоленко якобы заявил на допросе, что готовившими его к забросу через линию фронта немецкими офицерами в числе прочих действующих в России немецких агентов был назван Ленин.

Этими "данными" и вознамерился сейчас воспользоваться Павел Переверзев. Однако прежде, чем пустить их в печать, он решил испытать их на ранее объявивших нейтралитет солдатах Преображенского полка. По другой версии, инициатива исходила от офицеров Главного штаба Петроградского военного округа, которые сами провели этот "эксперимент" и доложили Переверзеву уже о его результатах. Так или иначе, представители полка были вызваны в штаб, где им представили "неопровержимые улики". Эффект был огромен.

Опозорившийся буквально за пару недель до этого "военной экспедицией" против анархистов на дачу Дурново (мы рассказывали об этом в предыдущем выпуске спецпроекта) Переверзев, "человек непостижимого легкомыслия и полной неразборчивости в средствах", как писал о нем Лев Троцкий, решил пустить разоблачения в дело. Позже он так объяснял свои действия: "Я сознавал, что сообщение этих сведений должно было создать в сердцах гарнизона такое настроение, при котором всякий нейтралитет станет невозможным. Я находился перед выбором: либо предать огласке все корни и нити этого чудовищного преступления через неопределенное время, либо незамедлительно подавить восстание, чреватое свержением правительства".

Все это Переверзев делал по собственной инициативе: ни другие члены правительства, ни руководство Советов не были осведомлены о его действиях. Для передачи материалов в печать были спешно привлечены эсер-журналист Василий Панкратов и бывший депутат Государственной думы от фракции большевиков Григорий Алексинский - человек в высшей степени сомнительной репутации.

Когда о действиях Переверзева стало известно его коллегам по Временному правительству, под их давлением он подал в отставку. Глава кабинета князь Георгий Львов лично обратился к прессе с просьбой не публиковать предоставленные сведения. С аналогичным обращением также выступило и руководство Советов.

На эту просьбу откликнулись все газеты, кроме черносотенной бульварной газеты "Живое слово", которая на следующее утро вышла с передовицей "Ленин, Ганецкий и Козловский - немецкие шпионы!".

ЦК большевиков немедленно обратился в ЦИК с просьбой защитить Ленина от нападок, и ЦИК выпустил соответствующее заявление, в котором призывал читателей воздержаться от выводов до того, как созданный Советами собственный комитет не закончит свое расследование. Однако эффект этого стремился к нулю.

Статья из "Живого слова" была немедленно отпечатана еще и на листовках, которые раздавали на каждом углу. К середине дня весь Петроград обсуждал только то, что Ленин - германский шпион, хотя по смыслу предъявлявшихся ему в этой публикации обвинений (в пропаганде пораженчества и организации массовых волнений в Петрограде в период наступления) правильнее употреблять слово "агент".

Бульварная пресса бесновалась как могла. Когда во время разгрома типографии, где печаталась большевистская "Правда" (о нем мы расскажем чуть ниже), было найдено письмо на немецком языке за подписью некого барона, в котором якобы приветствовалась деятельность большевиков и выражалась надежда на их победу, "Маленькая газета" выпустила заметку с заголовком "Найдена германская переписка". А когда после захвата особняка Кшесинской на чердаке были обнаружены кипы черносотенных листовок, явно лежавших там еще с того времени, когда зданием владела балерина, "Петроградская газета" сообщила: "Ленин, Вильгельм II и д-р Дубровин в общем союзе. Доказано: ленинцы устроили мятеж совместно с марковской и дубровинской черной сотней!" Александр Дубровин и Николай Марков были лидерами черносотенного "Союза русского народа".

Серьезная пресса, впрочем, тоже не могла обойти эту тему своим вниманием. Так, авторитетный журналист Владимир Бурцев, прославившийся разоблачениями агентов царской охранки, написал для "Русской воли" статью "Или мы, или немцы и те, кто с ними", в которой говорил, что большевики "по своей деятельности, всегда являлись, вольно или невольно, агентами Вильгельма II (германского императора. - Прим. ТАСС)", а также перечислял 12, по его мнению, самых опасных лиц, среди которых были Владимир Ленин, Лев Троцкий, Лев Каменев, Григорий Зиновьев, Александра Коллонтай, Анатолий Луначарский и Максим Горький, активно полемизировавший в последующие дни с Бурцевым.

"Казалось бы, необыкновенно странно, что этот протокол в глазах "публики" мог послужить такого рода доказательством. Казалось бы, что из этого документа можно было сделать всякие выводы, но не вывод о подкупности большевистского лидера. Но на деле оказалось не так. На фоне июльских событий (здесь и далее курсив автора. - Прим. ТАСС), на фоне бешеной злобы буржуазно-правосоветских элементов, на фоне страшного Katzenjammer’а (нем. "похмелье". - Прим. ТАСС) "повстанцев" опубликованный документ произвел совсем особое, очень сильное действие. В него никто не хотел вчитываться по существу. Документ о подкупности - и этого довольно", - писал Николай Суханов. "Разумеется, никто из людей, действительно связанных с революцией, ни на миг не усомнился во вздорности этих слухов", - добавлял он.

"Характер обвинения и самих обвинителей неизбежно порождает вопрос: как могли вообще нормального склада люди верить или хотя бы прикидываться верящими заведомой и насквозь нелепой лжи? Успех контрразведки был бы, действительно, немыслим вне общей атмосферы, созданной войной, поражениями, разрухой, революцией и ожесточенностью социальной борьбы. Инициатором таких дел, наряду со злостным агентом, выступал потерявший голову обыватель", - вторил Суханову Лев Троцкий.

Скорее всего, у вас тоже возникли вопросы: был ли все-таки Ленин немецким агентом? Получали ли большевики деньги от немецкого правительства? Аргументированные ответы на них займут тома, которые и так уже написаны, поэтому ответим кратко. Да, первоисточником некоторых денег, которые пополняли большевистскую кассу, действительно могли быть немецкие власти. Нет, Ленин при этом никогда не был немецким агентом.

Свернуть Подробнее

Штурм особняка Кшесинской

К вечеру 4 (17) июля стало ясно, что движение себя исчерпало. К Петрограду двигались с фронта правительственные войска. Кроме того, в руководстве большевиков уже знали о действиях Павла Переверзева. Поэтому большевистские лидеры приняли решение призвать солдат и рабочих к окончанию демонстраций.

В выпуске "Правды" от 5 (18) июля на последней странице было размещено объявление о том, что "цель демонстрации достигнута. Лозунги передового отряда рабочего класса показаны внушительно и достойно. Мы постановили поэтому закончить демонстрацию". "Вот какая гримаса должна была изобразить улыбку удовлетворения", - писал Николай Суханов.

Вскоре после того, как этот номер был напечатан, типография "Правды" была разгромлена. Владимир Ленин, судя по всему, успел покинуть ее за считаные минуты до прибытия солдат.

Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент

Еще с ночи в городе были разведены мосты. Верные правительству солдаты и казаки прочесывали кварталы, разоружая и арестовывая всех, кто вызывал у них малейшее подозрение в причастности к мятежу.

Утром 5 (18) июля в особняке Кшесинской и Петропавловской крепости оставались несколько сотен кронштадтцев. Большинство моряков еще ночью отбыли обратно на военно-морскую базу. Федор Раскольников, назначенный комендантом особняка, рассылал запросы в Кронштадт и Гельсингфорс на присылку орудий, снарядов и даже военного корабля. "У меня было твердое убеждение, что достаточно ввести в устье Невы один военный корабль, чтобы решимость Временного правительства пала", - писал он позже. И хотя Раскольников утверждал, что принимал все эти меры исключительно в целях обороны, судя по всему, он все-таки не вполне верно оценивал ситуацию и допускал возможность продолжения выступлений. Так или иначе, позже он относился к своим действиям с иронией. "Начав работу в качестве коменданта дома Кшесинской, я фактически превратился в нелегального командующего войсками", - вспоминал он.

Прибывший в особняк меньшевик Михаил Либер от имени ЦИК гарантировал неприменение репрессий по отношению к большевикам и освобождение всех арестованных, не совершивших уголовных преступлений, в обмен на отправку матросов в Кронштадт, сдачу Петропавловской крепости и возвращение всех броневиков в части. Однако к вечеру позиция ЦИК изменилась: теперь тот же Либер требовал от прибывшего в Таврический дворец Раскольникова разоружения кронштадтцев, постоянно сокращая срок ультиматума. "Очевидно, срок ультиматума уменьшался в прямой зависимости от увеличения прибывающих с фронта контрреволюционных войск", - писал позже Раскольников. Не приняв ультиматум, он покинул дворец, и в особняке Кшесинской начали готовиться к отражению атаки.

С утра 6 (19) июля в Петроград начали прибывать части с фронта. Силы, выделенные для штурма особняка, были, мягко говоря, неадекватны числу его защитников. В штурме должны были участвовать один полк в полном составе, восемь броневиков, по одной роте еще от трех полков, группа матросов Черноморского флота, несколько подразделений юнкеров, курсанты авиационной школы и фронтовая бригада самокатчиков при поддержке тяжелой артиллерии.

Затем настал черед кронштадтцев и пулеметчиков, засевших в Петропавловской крепости. Однако обошлось без кровопролития. После нескольких часов переговоров солдаты и матросы согласились на разоружение, были переписаны и отпущены.

Свернуть Подробнее

Ленин в бегах

Вечером того же дня Владимир Ленин встретился на Выборгской стороне с Григорием Зиновьевым, Львом Каменевым, Иосифом Сталиным и Николаем Подвойским. Ленин констатировал, что в сложившейся ситуации "вся предыдущая работа партии будет временно сведена на нет", однако с удовлетворением заметил, что меньшевики и эсеры бесповоротно вступили на путь сотрудничества с контрреволюцией. Именно на этой встрече он впервые предложил изменить лозунг "Вся власть Советам!" на "Вся власть рабочему классу во главе с его революционной партией - большевиков-коммунистов!". Этому лозунгу и новым тезисам Ленина, которые он сформулирует в подполье в последующие недели, еще предстояло не без потерь выдержать бой на тайном совещании ЦК по стратегии 13 (26) июля, а затем на VI съезде партии, проходившем с 26 июля (8 августа) по 3 (16) августа в отсутствие Ленина.

Примерно в эти же часы с фронта вернулся Александр Керенский, который остался недоволен бездействием своих коллег по кабинету министров. Вскоре после этого правительством было принято постановление "всех участвовавших в организации и руководительстве вооруженным выступлением против государственной власти, установленной народом, а также всех призывавших и подстрекавших к нему, арестовать и привлечь к судебной ответственности, как виновных в измене родине и предательстве революции". Вслед за этим был издан приказ об аресте Владимира Ленина, Григория Зиновьева и Льва Каменева.

Отряд солдат Преображенского полка под командованием лично начальника контрразведки Бориса Никитина отправился по последнему известному месту жительства Ленина - на квартиру его старшей сестры и ее мужа. Ленина там уже не было, но квартиру обыскали. За первые три дня своей новой подпольной жизни он сменил пять квартир, одной из которых была квартира Сергея Аллилуева, будущего тестя Сталина, на тот момент уже прописавшегося там и теперь предоставившего Ленину свою комнату.

Известно, что сначала Ленин склонялся к тому, чтобы сдаться властям при условии предоставления ему гарантий безопасности. Очевидно, он боялся того, что его убьют при аресте или во время предварительного заключения. Каменеву он оставил в эти дни записку: "Если меня укокошат, я Вас прошу издать мою тетрадку: "Марксизм о государстве" (название конспекта не оконченной на тот момент центральной работы Ленина "Государство и революция". - Прим. ТАСС)". Однако ведший переговоры с большевиками от имени Советов меньшевик Василий Анисимов таких гарантий дать не мог, и Ленин изменил свое решение.

Многими оно осталось не понятым. Николай Суханов недоумевал: "Зачем это было нужно? Угрожало ли что-нибудь жизни или здоровью большевистского вождя? Смешно было говорить об этом летом семнадцатого года! Ни о самосуде, ни о смертной казни, ни о каторге не могло быть речи. Как бы ни был несправедлив суд, как бы ни были минимальны гарантии правосудия - все же Ленину не могло угрожать ровно ничего, кроме тюремного заключения".

"Но, как известно, было еще одно обстоятельство. Ведь помимо обвинения в восстании на Ленина была возведена чудовищная клевета. Прошло немного времени, и вздорное обвинение рассеялось как дым. Никто ничем не подтвердил его, и ему перестали верить. Обвинение по этой статье Ленину уж ровно ничем не угрожало. Но Ленин скрылся с таким обвинением на своем челе.

Это было нечто совсем особенное, беспримерное, непонятное. Любой смертный потребовал бы суда и следствия над собой в самых неблагоприятных условиях. Любой сделал бы лично, с максимальной активностью, у всех на глазах все возможное для своей реабилитации. Но Ленин предложил это сделать другим, своим противникам. А сам искал спасение в бегстве и скрылся", - писал Суханов.

На это ему возражал Лев Троцкий: "Любой смертный не мог бы стать предметом бешеной ненависти правящих классов. Ленин не был любым смертным и ни на минуту не забывал о лежащей на нем ответственности. Он умел сделать из обстановки все выводы и умел игнорировать колебания "общественного мнения" во имя задач, которым была подчинена его жизнь".

В ночь с 8 на 9 (21–22) июля Ленин и Григорий Зиновьев покинули квартиру Аллилуевых и бежали в деревню Разлив примерно в 30 километрах к северо-западу от Петрограда, где они сначала скрывались на чердаке сарая у большевика Николая Емельянова, а затем в целях большей безопасности перебрались в шалаш на противоположном берегу озера.

Пресса не успокаивалась и после бегства Ленина. "Живое слово" писало, что он схвачен при штурме особняка Кшесинской. "Петроградская газета" утверждала, что Ленин бежал в Кронштадт. "Газета-копейка" со ссылкой на "безусловно достоверный источник" сообщала 15 (30) июля, что "Ленин в настоящее время находится в Стокгольме". "Биржевые ведомости" шли еще дальше и заявляли, что Ленин действительно был в Стокгольме, но с помощью германского посланника и "небезызвестного Ганецкого-Фюрстенберга" уже переправлен в Германию. Наконец, "Живое слово" опубликовало кардинально новую информацию: "На самом деле Ленин живет всего в нескольких часах езды от Петрограда, в Финляндии. Известен даже номер дома, в котором он живет. Но арестовать Ленина, говорят, будет не очень легко, так как он располагает сильной охраной, которая прекрасно вооружена".

В Разливе Ленин и Зиновьев пробыли примерно до 29 июля (11 августа), когда начались дожди и похолодание, и проживать долее в шалаше было невозможно. Под видом кочегара Ленин перебрался в Финляндию, где провел в общей сложности около полутора месяцев сначала в Ялкале (ныне Ильичёво в Ленобласти), затем в Хельсинки и Выборге.

Во второй половине сентября Ленин тайно вернулся в Петроград и проживал на северной окраине города, чтобы вновь появиться на публике уже в день Октябрьского переворота.

Свернуть Подробнее

Гонения на большевиков

На следующий день после возвращения в Петроград Александра Керенского под его давлением было принято постановление о разоружении и расформировании частей, участвовавших в мятеже. На деле это постановление выполнялось плохо: известно, что как минимум три подлежащих расформированию полка по-прежнему находились в Петрограде на момент Октябрьского переворота.

Разгром июльского восстания

Вскоре после Февральской революции в России началось резкое падение производства. К лету 1917 года на 40% сократилось металлургическое производство, на 20% – текстильное. В мае было закрыто 108 заводов с 8 701 рабочими, в июне – 125 заводов с 38 455 рабочими, а в июле – 206 заводов с 47 754 рабочими.
Но и тем, кто продолжал работать, лучше жить не становилось – начиная с июня 1917 года рост цен начал опережать рост заработной платы. (См.: ) Естественно, это не могло не вызвать среди рабочих недовольства Временным правительством.
Однако экономические причины недовольства не были главными. Основной проблемой, влекущей за собой все остальные, народ считал третий год продолжающуюся войну. Тогда каждому было очевидно, что вступление России в войну, а потом и непомерное ее затягивание было выгодно лишь военным промышленникам, богатеющим на поставках, да чиновникам и интендантам, богатеющим на откатах. В то же самое время страна попадала во всё большую долговую кабалу к Англии, Франции и Америке.
В этой связи правительство, ратующее за войну до победного конца, естественно не воспринималось как национальное. Антивоенные настроения подогрело и неудачное Июньское наступление.
Тогда, в период между двумя революциями, единственной слой, выступающей за выход России из войны, оказалась партия большевиков, и потому не стоит удивляться, что в солдатской и матросской среде они находили неизменную поддержку. Тогда казалось, что стоит выбрать удобный момент, и можно запросто прийти к власти.
Этот удобный момент начал складываться 15 июля, когда, протестуя против заключения делегатами Временного Правительства (Керенский, Терещенко и Церетели) соглашения с Украинской Радой и опубликованной Временным правительством декларации по украинскому вопросу, в отставку подали члены Временного Правительства от кадетской партии министр государственного призрения князь Д. И. Шаховской, министр просвещения А. М. Мануйлов и министр финансов А. И. Шингарёв.
В тот день Временное правительство фактически распалось, а на другой день, 16 июля, в столице начались демонстрации против Временного правительства. На другой день эти демонстрации стали носить откровенно агрессивный характер.
В эпицентре событий оказался 1-й пулемётный полк, солдаты которого придерживались в основном анархических убеждений. Полк прислал своих делегатов в Кронштадт, призывая вооружиться и двинуться на Петроград.
Утром 17 июля в Кронштадте на Якорной площади собрались матросы, которые, в отличие от «пулемётчиков» находились в основном под влиянием большевиков. Захватив буксирные и пассажирские пароходы, кронштадцы двинулись на Петроград. Пройдя морским каналом и устьем Невы, матросы высадились на пристани Васильевского острова и Английской набережной.
Пройдя по университетской набережной, Биржевому мосту, матросы перешли на Петербургскую сторону и пройдя по главной аллее Александровского парка прибыли к большевистскому штабу в особняке Кшесинской.

Расстрел демонстрантов на углу Невского и Садовой

С балкона особняка Кшесинской перед демонстрантами выступили Свердлов, Луначарский и Ленин, призывая вооружённых матросов идти к Таврическому дворцу и требовать передачи власти советам.
Демонстрация матросов прошла по Троицкому мосту, Садовой улице, Невскому проспекту и Литейному проспекту, двигаясь к Таврическому дворцу. На углу Литейного проспекта и Пантелеймоновской улицы отряд матросов подвергся пулеметному обстрелу из окон одного из домов; трое кронштадтцев были убиты и более 10 ранены. Матросы схватились за винтовки и стали беспорядочно стрелять во все стороны.
Ещё одна демонстрация, состоящая в основном из рабочих, была встречена огнём на углу Невского и Садовой.
К середине дня площадь перед Таврическим дворцом заполнилась многотысячной толпой солдат петроградского гарнизона, матросов и рабочих. При этом собравшаяся толпа в целом не управлялась ни Советом, ни штабом округа, ни большевиками.
Демонстранты выделили пятерых делегатов для переговоров с ЦИКом. Рабочие требовали, чтобы ЦИК немедленно взял всю власть в свои руки, в виду того, что Временное Правительство фактически распалось. Лидеры меньшевиков и эсеров пообещали через 2 недели созвать новый Всероссийский Съезд Советов и, если не будет иного выхода, передать всю власть ему.
Когда инцидент уже многим казался исчерпанным, в Таврический дворец вошла группа матросов. В начале матросы ищут министра юстиции Переверзева, но вместо него хватают министра земледелия Чернова, вытаскивает его наружу, успев при захвате его изрядно помять и разорвать костюм. Чернов уверяет, что он не Переверзев, и начинает объяснять преимущества сво­ей земельной программы, а попутно сообщает, что министры-кадеты уже ушли и правительству не нужны. Из толпы несут­ся всевозможные крики и упреки, вроде требования сейчас же раздать землю народу. Чернова подхватывают и волокут к автомобилю. Благодаря вмешательству Троцкого, выступившего в тот момент с речью перед толпой, Чернов был освобождён.

Узнав по телефону об аресте Чернова и насилиях моряков в Таврическом дворце, командующий войсками Петроградского военного округа Пётр Половцов решил, что пора перейти к активным действиям. Половцов приказал полковнику конно-артиллерийского полка Ребиндеру с двумя орудиями и сотней казаков прикрытия двинуться на рысях по набережной и по Шпалерной к Таврическому дворцу и после краткого предупреждения, или даже без него, открыть огонь по толпе, собравшейся перед Таврическим дворцом.
Ребиндер, достигнув пересечения Шпалерной с Литейным проспектом был обстрелян стоящей на Литейном мосту группой лиц, одетой в арестантские халаты и вооруженной пулемётом. Ребиндер снялся с передков и открыл по ним огонь. Один из снарядов попал в самую середину арестантов-пулемётчиков и, уложив восемь человек на месте, рассеял остальных.

После этого конно-артиллеристы начали стрелять по толпе, собравшейся у Таврического дворца. Некоторый стали отстреливаться, но большинство начало разбегаться.
Ночью и утром следующего дня одна часть матросов вернуласть в Кронштадт, а наиболее радикально настроенные укрылись в Петропавловской крепости. В столице установилось шаткое равновесие.

Однако вечером в Петроград прибыл отряд, вызванный с фронта военным министром Керенским (Председателем правительства Керенский тогда ещё не был). Отряд состоял из пехотной бригады, кавалерийской дивизии и батальона самокатчиков. Во главе отряда Керенским был поставлен некий прапорщик Г. П. Мазуренко (меньшевик, член ВЦИК) с полковником Параделовым в роли начальника штаба. В ночь на 19 июля правительственные войска начали контрнаступление.
Утром батальон самокатчиков занял Петропавловскую крепость. Несколько позже был занят дворец Кшесинской. В тот же день была выдана санкция на арест Ленина. За день до этого в газете «Живое слово» Ленин был впервые назван германским шпионом, а 21 числа эти обвинения подтвердил и сам Керенский. В тот день он взял на себя обязанности главы Временного правительства и, оставаясь военным и морским министром, стал также ещё и министром торговли и промышленности.
Арестовать Ленина не успели – он перешёл на нелегальное положение и перебрался в Разлив в ставший впоследствии мемориальным шалаш.

Новый состав Временного правительства: сидят (слава направо): Ефремов, Пешехонов, Чернов, Некрасов, Керенский, Авксентьев, Никитин, Ольденбург. Стоят: Зарудный, Скобелев, Прокопович, Савинков, Карташов.

Самым холодным за всю историю метеонаблюдений этот день был в 1914 году, когда средняя дневная температура в Москве составила +6 градусов Цельсия, а самым тёплым – в 1890 году. В тот день температура поднялась до +